Мой бессмертный взвод

Человек – это система воспоминаний. Если это утверждение неверно метафизически, то социологически. Личность человека – это то, что он помнит о себе и то, что помнят о нем другие. Трагедию человека без памяти – раненного советского офицера с травматической афазией и амнезией, — эмоционально описал великий нейропсихолог А.Р. Лурия в книге «Потерянный и возвращенный мир».

«Уж очень стал беспамятным окружающий меня мир» – признается больной, не могущий вспомнить даже простейших слов, не говоря уж об истории собственной жизни. «Ранение нанесло непоправимый ущерб его мозгу; оно перечеркнуло его память; раздробило познание на множество кусков. Лечение и время возвратили ему жизнь, положили начало работе над возвращением этого мира, который он должен был собирать из маленьких кусочков — отдельных «памяток» — отмечает Лурия, разработавший оригинальную методику восстановления памяти. Сперва больной записывал на карточках отдельные фразы, отдельные мысли-воспоминания, а затем пытался разложить их в правильном порядке, составив свою «историю». В конечном счете однажды была одержана победа – история сложилась в короткий и безыскусный рассказ, но в этом рассказе были «до» и «после», подробности и фрагменты. Пусть неполная, но победа над беспамятством случилась.

Сегодня русская нация напоминает описанного Лурией человека, выходящего из тяжелейшей амнезии. Мысли путаются, воспоминания двоятся, логические связи устанавливаются с трудом, всё раздроблено и расколото. Видимо единственный метод, восстановления национальной памяти, который нам подойдет – это именно метод Лурии. Записать на отдельных карточках отдельные воспоминания и слова, а затем, на втором этапе, начать расставлять их по местам, выкладывая цельную историю.

Мы переживаем сегодня настоящую «революцию памяти». Некоторые её этапы идут «на ура», как акции Бессмертного Полка, поскольку они связаны с радостью и чувством гордости. Даже воспоминания о погибших здесь окрашены чувством победы, а потому приятны и даются легко. Другие воспоминания касаются оценки тех или иных исторических личностей и в них заложен заведомый потенциал для споров: князь Владимир и Иван Грозный, Колчак и Маннергейм – кипят сетевые баталии, трещат виртуальные копья. Третьи причиняют острую боль потомкам жертв, а наследники палачей требуют и вовсе «не ворошить прошлое» потому что «это наша история» (хотя история — это знание, а не незнание и, тем более, не осознанный отказ от знаний).

В этих битвах формируется картография национальной исторической памяти, тот самый перечень ритуалов и мемориалов, который является её костяком.

Оцифровка больших информационных массивов и создание обширных баз данных вообще сулит нам масштабную революцию памяти. «Всё что было не со мной – помню». Физический ресурс памяти конкретного человека ограничен, но мы всегда его можем пополнить за счет заметок, дневников, фотографий, рассказов близких. Можем сконструировать себе заново утраченные мозгом воспоминания, равно как и ту память, которой в мозгу никогда не было. Скажем база документов «Память народа» открывает нам доступ к памяти о том, чего ты никогда и не знал. Я провел несколько невероятно эмоциональных дней, перебирая неизвестные страницы семейной истории. И иногда это доводило до слез, иногда – до чувства катарсиса.

Вот Никанорова Александра Васильевна. Бабушка. Мама мамы.

Всё детство она рассказывала мне множество живых историй о своей деревенской жизни предвоенной и военной поры.  Когда я был маленьким и тяжело заболевал (а болел я в детстве часто), она садилась рядом с моей кроватью в кресло и начинала свою повесть.

Немцы пришли октябрьским утром 1941 года. Прорвав наш фронт в ходе операции «Тайфун», они стремительно продвигались на сотни километров – и вот уже заняли Козельск, Перемышль, и вот они уже у Калуги. Наша деревня под Перемышлем внезапно оказалась в тылу. И вот они появились – довольные победой, предвкушающие скорое взятие Москвы.

Деревня встретила оккупантов не радушно, но с интересом. В серых буднях сельской жизни любое необыденное событие, будь это даже пожар или похороны, – повод вырядиться. И вот девки вырядились, включая бабку, которой тогда было лет 18, и пошли «смотреть на немцев». Не думаю, что немцы поняли русских фрау превратно. Не думаю, что они вообще считали их фрау. Возвращаясь со смотрин, бабка сразу заметила, что один из солдат увязался за ней. А она красавица была, хоть и низенькая. Было за чем увязаться.

Не помнила бабка, как донесли ноги до дому: «Тятя! Тятя! За мной немец идет!» Посерьезнел прадед Василий Илларионыч, хватил ее в сердцах, велел немедленно переодеться в худшее, спрятаться на огороде, а лучше зарыться в навоз, а как стемнеет – огородами пробираться в соседнюю деревню к родне. Спрятал ее и принял немца на себя. А воевал прадед Василий в Германскую, в плену был и немецкий язык знал. Фрау? Нихт фрау, нихт! Шнапс, херр солдат? Гут. Гуттен шнапс. Са-мо-гон. И заговаривал зубы, пока стало немцу не до фрау.

Бабка сбежала, спряталась, и больше уже ни одной девке в деревне не приходило в голову выйти со двора иначе, кроме как в наглухо надвинутом платке и с перемазанной в саже рожей. Оккупация, впрочем, закончилась скоро. Прошло всего два месяца, и калужский край был освобожден корпусом кавалериста Белова.

Наладилась мирная жизнь, и поехала бабка на санях по зимнему пути за дровами. И налетел на нее «Мессершмит». У немецких асов было такое доблестное развлечение – называлось «свободная охота».

Летишь и стреляешь по любой цели, которая тебе нравится – русский самолет, дом, мост, солдаты на марше, машина или просто вот одинокая подвода, чернеющая среди русской белой пустыни.

Зачем стрелять по подводе? Ну примерно за тем же, зачем сейчас американцы вешают надо всем и вся дроны: чтобы «недочеловеки» чувствовали, кто является господином.

И налетел на бабку «Мессер». Сделал несколько кругов, дал несколько очередей. Просто так. Для забавы. Забилась бабка под брюхо лошади в надежде, что та ее прикроет. Но, по счастью, промазал немец, и осталась она цела, и даже лошадь не пострадала. Но страху натерпелась на всю жизнь.

Прошло немного времени, и по деревне прошел слух, что где-то в лесу прячется живой немец. Встретил его кто-то из мужиков, да он убежал. Тогда все, кто был, мужики да бабы поздоровее, вооружились кто чем мог: двустволками, топорами, вилами, дрекольем – и пошли на облаву. Поймали немца того, и «нехорошей он смертью умер», прибавляла бабка, которая почему-то про всех запоминала, кто умер и какой смертью.

Так и прошла зима. А весной оказалась бабка на военных курсах. Тогда Государственный комитет обороны старался заместить на всех второстепенных участках мужчин женщинами. Например, сто тысяч женщин были призваны в ПВО. Призвали и бабку, но вскоре комиссовали, так как она с детства была сердечница, ее в деревне так и звали – Шурка-синегубая.

Последние десять лет она стучалась то в один архив, то в другой, чтобы доказать, что была призвана в армию РВК, принимала присягу, и лишь впоследствии была комиссована по болезни. Но из всех архивов, включая Подольский, получала лишь «не найдена», «не значится».

И вот, спустя 12 лет после её смерти нахожу в интернете такие драгоценные для неё бумаги: «Именной список на девушек, направленных Тульским ВАА в распоряжение начальника курсов по подготовке поваров» 26.06.1944. «76. Никонорова Александра Васильевна; р. 1923; 7 классов; происхождение рабоче-крестьянское; член ВЛКСМ; русская; проживает Перемышльский район, дер. Воробьевка; иждевенцы – отец, брат». И вот еще одна, от 7 августа: сообщение Перемышльскому райвоенкому о возвращении присланных им девушек с курсов и поручении зачислить их в резерв до предстоящего наряда. Здесь фамилия написана уже через «а». Эта разница в канцелярской орфографии «о» и «а» и сыграла, видимо, злую шутку при ручных поисках по архивам в 90-е годы – все запросы были на «Никанорову».

Вот бабушкин брат. Дед Илья. Никоноров Илья Васильевич. Он запомнился мне самым образцовым ветераном – с медалями и орденами, с наградным пистолетом, который он хранил до конца жизни. Я смутно знал, что он служил где-то на аэродроме под Сталинградом, но был уверен, что найду о нем сведения легко. И в самом деле – вот представление на медаль «За боевые заслуги» от 22 августа 1945 на плотника 460 АТР 680 Батальона аэродромного обслуживания Никонорова Илью Васильевича. Родился 1913, русский, беспартийный, рабочий.

Краткая характеристика «рабочего войны», которая, порой, томов премногих тяжелей:

«В действующей армии с 1942 года. Участвовал в боях под Сталинградом, где 27 сентября 1942 года был легко ранен: сквозное пулевое ранение мягких тканей левого предплечья… За всё время пребывания в части работает плотником, хороший специалист. Большую работу проделал по изготовлению аэродромных средств механизации. Особенно много работал по подготовке новых мест дислокации. Как хороший специалист, много помогает товарищам. Возглавляя группу плотников добросовестно ремонтируют и изготовляет аэродромные механизмы. Все указания командования исполняет точно и в срок. Среди товарищей пользуется деловым авторитетом».

Наградной лист утвержден командиром 2-й гвардейской бомбардировочной Севастопольско-Берлинской авиационной дивизии ВВС Красной Армии гвардии полковником Гореваловым. Так я узнаю, что дед Илья принимал участие в освобождении Севастополя – наименование дивизией получено 9 мая 1944 года. А «Берлинская» означает, что дед Илья, пусть и символически, принадлежит к тем, кто дошёл до Берлина. Приказ за подписью того же Горевалова помечен польским городом Щебжешин.

Наградные листы – это вообще самое увлекательное чтение, — летчики, плотники, завхозы, шоферы, миллионы личностей и характеров, приведенных к общему «достоин». Где-то человек состоит из одних положительных черт. Где-то «предан коммунистической партии» и оборудовал Ленинскую Комнату. Где-то с оторванными пальцами на руке научился водить иномарку (никогда не думал, что слово употреблялось уже тогда). Где-то дается критика, что появлялся в нетрезвом виде и вспыльчив. Но награда найдет любого героя.

Вот Михаил Михайлович Николаев, брат моего деда, — мужа Александры Васильевны, Владимира Михайловича Николаева.. Старшина первой статьи Николаев служил с 1937 года на знаменитой подводной лодке «Щ-317» Балтийского Флота. Должен был уволится в запас, но началась война.

В должности боцмана Михаил Николаев принимал участие в знаменитом последнем рейде «Щуки» начавшемся 6 июня 1942 года. В этом походе подводники потопили 3, а повредила 5 транспортов Германии и её союзников. Советские подводные лодки, особенно в Балтийском море, были практически камикадзе – узкое и мелкое море, все берега которого контролировались противником. Для этих самоубийственных условий действия «щуки» где служил боцман Николаев были фантастически результативными. Но общего знаменателя избежать не удалось.

Из похода подлодка не вернулась. 8 июня она потопила немецкий транспорт «Отто Кордс», а после этого исчезла. Есть несколько версий того, что с нею случилось – минное поле, бомбардировщики, шведский эсминец (шведские транспорты с рудой для Рейха топились несмотря на нейтралитет, а шведский флот пытался защищать своё «торговое судоходство»). И вот наконец Щ-317 найдена…

И вот в начале мая 2018 года остов лодки был обнаружен в Финском заливе, между островами Гогланд и Большой Тютерс. Лодка, которую преследовали корабли и самолёты по всему заливу, сумела избежать всех атак, ускользнула от преследования и подорвалась на мине при возвращении на базу, практически в прямой видимости от родного берега.

На месте гибели советской подлодки класса «Щука» отслужили панихиду. Траурные мероприятия состоялись возле острова Большой Тютерс.
Гибель подлодки Щ-317 была тайной на протяжении 70 лет. Сперва все документы о её последнем боевом походе были засекречены, а когда гриф сняли, выяснилось, что причина, по которой субмарина так и не вернулась в родной порт, неизвестна.
Водолазы нашли легендарную «щуку», зарывшуюся носом в ил. Все люки были задраены, попыток выбраться экипаж не предпринимал, скорее всего, большинство погибло, когда заполненное водой судно врезалось в дно.
Подводная поисковая экспедиция «Поклон кораблям Великой Победы» с 2005 года исследует места давних сражений в поисках матросов, отдавших жизни, защищая родину. На днях аквалангисты подтвердили, что обнаруженные останки – это «Щ-317», лодка-легенда Балтийского флота, совершившая самый результативный боевой поход за всю историю Великой отечественной войны.
В водах Финского залива разворачивалась ожесточенная битва — советский флот искал выход в Балтийское море. Ширина минного поля составляла 7 тысяч квадратных метров. Сейчас дно буквально усеяно останками кораблей. «Щ-317» не стала не исключением. Самая результативная субмарина возвращалась в порт после успешного выполнения боевого задания когда прогремел взрыв и мина разорвала верхнюю часть лодки. Судно опустилось на глубину 80 метров. В то время критическая отметка, после которой эвакуироваться было уже невозможно значилась на 40 метрах.
За время плавания лодка подбила четыре вражеских судна — три из них пошли к одну и лишь одному удалось скрыться. После такого успеха «щука», отстрелявшая все торпеды, взяла курс к дому. Но пройти сквозь минную завесу не удалось, и судно погибло практически у родного берега.
На корпусе корабля установили мемориальную табличку, а место, где покоится лодка, на всех картах будет помечено как братская могила.

Боцман Николаев, как и весь экипаж «Щуки» наградили орденами посмертно. Комдив В.А. Егоров, ранее командовавший лодкой и отправившийся в тот рейд старшим был представлен посмертно к звезде Героя, но, почему-то, её не получил.

А наградной лист брата деда, числившегося всегда на первом месте в списках матросского состава, таков: боцман подводной лодки «Щ-317» 4-го дивизиона ПЛ, ВПЛ, КБФ, главный старшина Николаев Михаил Михайлович, 1915 г.р.; русский; рабочий; кандидат ВКП(б); в 1940 году «за боевые действия с финнской белогвардейщиной» награжден медалью «За боевые заслуги». Как и большинство героев «Щуки» Михаил Михайлович награжден орденом Красного знамени.

И суть подвига:

«В тяжелых условиях зимы 1941-42 г. отлично силами личного состава группы отремонтировал заведываемые механизмы. В сложных условиях боевого похожа в Финском заливе в условиях «белых ночей» при непрерывном воздействии авиации и катеров противника лично организовал и нес визуальное наблюдение, чем обеспечил успешный выход ПЛ на боевую позицию в Балтийское море. При атаках транспорта противника отлично управлял на горизонтальных рулях, чем обеспечил потопление 5 транспортов противника, общим водоизмещением 46 тысяч тонн. При переходе ПЛ с позиции в базу погиб».

У его брата Владимира Михайловича Николаева (1925 г.р.) вся война уложилась в несколько месяцев. В электронных архивах пока выложена одна запись о призыве, но их сведения дополняет запись в военном билете. В феврале 1943 призван по достижении 18 лет. Февраль-июль 1943 — Тульское пулемётное училище. Июль-октябрь 1943 — пулемётчик 69 стрелкового полка 97 стрелковой дивизии. В октябре, в боях за освобождение Смоленска тяжело ранен — деду перебило правую кисть (он потом научился писать левой) и засыпало землёй. В декабре 1943 года уволен по ранению в запас и становится инвалидом войны.

Он выучился писать левой рукой, окончил заочный юридический институт, назначен был сначала председателем какого-то маленького колхоза, потом народным заседателем в суде и, наконец, начальником отдела технического контроля Сокольнического вагоноремонтного завода.

Он страстно любил охоту (как он стрелял? видимо, тоже левой), коньяк и свою маленькую машину-инвалидку, единственную доставшуюся от государства ветеранскую привилегию. Он умер в 47 лет, за два года до моего рождения, и потому «деда-ветерана» у меня никогда не было.

Иногда, впрочем, с того света возвращались. Об этом еще одна история – моего деда по отцу Иосифа Алексеевича Холмогорова. Родился в 1903 году (я, признаться, до этих документов и не знал, что он был такой старый) в Воткинском уезде Вятской губернии. Работал инженером на Краснокамском ЦБК. Жил в селе Усть-Качка рядом с городом (сейчас там знаменитый бальнеологический курорт). Я теперь даже знаю его тогдашний адрес – улица Камская д. 9.

Призван в состав 148 стрелковой дивизии. Младший лейтенант — командир взвода противотанковых ружей 496 стрелкового полка. Насколько проблемным оружием было ПТР все только что видели в прекрасном фильме «28 панфиловцев». По сути всё, что могло это ружье – остановить вражеский танк для более удобного расстрела его противотанковой артиллерией. К моменту сражения на Курской Дуге роты ПТР были фактически отрядами камикадзе.

На Курской дуге дед и был убит в первый же день сражения, оказавшись на самом острие удара противника на Поныри. Вот что рассказывает об этом его последнем бое журнал боевых действий 496 полка (еще один интереснейший тип документов, который благодаря «Подвигу Народа» стал доступен всем.

«Использовав слабую видимость вследствие утреннего тумана в 5.00 5.7.43 противник начал артподготовку по нашим боевым порядкам, одновременно прикрывая свои наступающие части большой массой самолетов. В течение первого часа тяжелого оборонительного боя было установлено, что противник против 1 и третьего батальонов бросил в наступление до двух полков пехоты и 90 танков…
Главное же направление удара противника наносилось в направлении высот 254, 6 и 257,3 и далее в направлении железной дороги и ст. Поныри… Сосед слева 410 с.п. несмотря на тесную живую и телефонную связь с нашим первым батальоном, отошел не поставив в известность последний.
Наличие открытого левого фланга 1 батальона и прорыв большой массы танков и пехоты в направлении лощины Согласный создало угрозу полуокружения 1 батальона и нанесения флангового удара 3 батальону. Несмотря на создавшееся положение командиры и весь личный состав вел исключительно тяжелый оборонительный бой,нанося чувствительные потери противнику в живой силе и технике. И только когда героическая оборона 1 батальона была сломлена, 1-й батальон по приказу командира полка отошел.
2-й батальон вместе с 178 штрафной ротой занимал оборону во 2-м эшелоне полка на рубеже: справа лощина Согласный, слева дорога Семеновка-Бузулук, должно встретил наступающего противника. Предпринятых яростных 5 атак противником, особенно в направлении правого фланга 4-й роты, были отбиты. Противнику были нанесены исключительно большие потери…
В течение дня на обороняемом полком участке противник потерял 16 танков, 1200 человек убитыми и ранеными».

Я не знаю, есть ли вклад деда в эти 16 оставшихся на поле боя немецких танков, или его накрыло в первые же минуты артподготовки. Несколько документов – приказ по армии, приказ Управления кадров Наркомата Обороны, включают Иосифа Холмогорова в списки убитых, он даже числится похороненным в братской могиле в селе Протасово (хотя на плитах мемориала его фамилии нет).

На самом деле дед был жив. С раздробленной осколком левой ногой он спрятался в воронке от авиабомбы и немцы взяли его в плен, когда захватили наши позиции. В плену у негоначиналась гангрена, но врач-киевлянин сумел её остановить и дед остался даже с ногой, хотя и инвалидом. Через год наши войска освободили его и тысячи других пленных где-то в Белоруссии между Оршей и Борисовым (сужу по тому, что освобожден он был 1 июля 1944, а первым госпиталем, куда его направили был эвакгоспиталь 2386 Третьего Белорусского фронта). Вопреки популярной антисоветской мифологии о «поездах с пленными, шедших из лагеря немецкого в лагерь гулаговский» перемещался дед исключительно между госпиталями и, в итоге, был комиссован со 2-й группой инвалидности.

Основные моменты этой истории – ранение, плен, освобождение, я знал и из устного предания, но теперь они оказались спресованы в короткий строгий документ: обращение Молотовского (то есть Пермского) облвоенкома Бычкова в Главное управление кадров Красной Армии от 17 ноября 1944. Судя по тому, что напечатано обращение на бланке финотдела облвоенкомата необходимо было это для прояснения финансового положения «похороненного заживо» немолодого младшего лейтенанта:

«Приказом ГУК от 31.08.1943 за №01053/пог /пор №120/ младший лейтенант Холмогоров Иосиф Алекссеевич командир взвода роты ПТР 496 стрелкового полка 148 стрелковой дивизии, год рождения 1903 года исключен из списков личного состава Красной Армии с 5 июля 1943 года как погибший. В действительности мл. лейтенант Холмогоров Иосиф Алексеевич 5.07.1943 был тяжело ранен осколком на Орловско-Курской дуге между станциями Малоархангельск и Глазуновкой на высоте у деревни Александровка – попал в плен к немцам; 1.07.1944 был из плена освобожден частями Красной Армии, и затем направлен для лечения в эвакгоспиталь №2386, 1445, 395 и 25.09.1944 г. уволен в запас. В настоящее время живет на родине в с. Усть-Качка Краснокамского района Молотовской области. На основании изложенного прошу об отмене приказа №01053/пог от 31.08.1943 /пор №120/».

Не известно пока, какой ответ получил на этот запрос молотовский военком, но только еще дважды уже после войны Иосиф Холмогоров попадал в сводные списки погибших и исключенных из списочного состава Красной Армии – настолько несовершенной была система учета, что по одним документам ты мог быть жив, по другим – числился погибшим.

Впрочем это «шредингерово» положение не помешало деду ни работать, ни снова жениться — на моей бабке Олимпиаде Денисовне Кузевановой, моложе на 16 лет. В документах наркомата обороны у него указана другая жена – нашла ли она себе новую судьбу получив похоронку, или сам дед решил начать жизнь сначала – не знаю, гадать не буду. Кажется статус бывшего военнопленного ему никогда особо не мешал. После войны в 1960-70-е к нему пришли и орден Отечественной войны и немало юбилейных ветеранских наград, впрочем и он никогда не «ветеранствовал».

Казалось бы, всего два десятка документов, из того множества, которое еще предстоит выложить Центральному Архиву Министерства Обороны, а какая колоссальная реставрация памяти. Ты узнаешь детали, сверяешь их с семейным преданием и верифицируешь его. С одной стороны, всё в общем-то остается на местах – дедушки и бабушки не врали. С другой – документы придают семейной истории доказательность и четкость.

Заглядывая за сухие номера военкоматов, частей и госпиталей ты можешь взглянуть на картину вокруг, увидеть то, что происходило рядом с твоими дедами, но чего они не видели. Понять частью какой большой истории они были. Категорически недостаточно, чтобы история базировалась на одних мифах и полудостоверных воспоминаниях. Мифы и легенды, конечно, важны, как показала история с великолепным народным фильмом о панфиловцах. Но нужен и документированный факт – только он может быть скелетом истории.

Ну и главное, что, как мне представляется, меняется с появлением в общем доступе таких баз данных, — наша история становится персональной. В исторической науке есть такая дисциплина – просопография, которая занимается фиксацией и изучением конкретных индивидов, персон, и обобщением их в определенные группы, у которых есть те или иные общие черты. Сегодня мы на пороге того, когда просопографическое исследование нашей недавней истории, становится возможным и на уровне индивидуальной биографии и на уровне тех или иных обобщений. При этом оно сливается с генеалогией – изучением собственной семейной истории.

И в свете соотнесения той войны, как и многих других трагедий ХХ века, многое воспринимаешь по иному. Я всегда с особым чувством слушаю речи некоторых рассказчиков о том, что «Гитлер шел, чтобы освободить Россию от коммунистов, а русскому народу от него не было бы ничего плохого».

Моя родня встречалась с немецкими оккупантами в эти годы лицом к лицу. Не только на линии фронта, а в «мирной» жизни, в плену, в общем, там, где не было никакой необходимости убивать. И я точно знаю, зачем пришли немцы. Они пришли убивать. Не надо мне рассказывать о том, что они пришли убить Сталина и как там дальше по списку  – «евреев, комиссаров и т. д.», а тебя, Ванька, они бы и не тронули. Нет, это до Сталина они вряд ли бы добрались — улетел бы в Америку. А вот бабку едва не убили два раза. Убили бы, если бы смогли.

Так что они пришли убить меня. Их никто сюда не звал, не просил и не приглашал. Их никто не провоцировал и не нападал на них первым. Просто однажды они перешли границу, чтобы начать убивать и убить всех, кого захотят. Никакого забвения или прощения этому нет и быть не может, потому что нельзя прощать, когда вас убивают. За что сражались все мужчины моей семьи, которые были солдатами, я знаю точно. Они сражались за меня, за моих родителей и за моих детей. За тонкую грань, отделявшую моё бытие от небытия.

Спасибо им за Победу.