Кто боится адмирала Колчака?

К 100-летию убийства Верховного Правителя России.

Имя и память выдающегося полярного исследователя, флотоводца и верховного правителя России в 1918-1920 годах попали в ту же ловушку, что и память царственных мучеников, злодейски убитых в Екатеринбурге.

Колчак никогда не был осужден — ни легитимным судом России, ни даже советским судом. Решение предать его смерти принял «Иркутский военно-революционный комитет», то есть группа самозванцев, не имевшая никакого юридического статуса даже в рамках конституции РСФСР, принятой большевиками в 1918 году. Не было комедии суда, наподобие той, какую разыграли полутора годами позднее в отношении барона Унгерна, Колчаку не был зачитан приговор, которого и не было. Его вместе с премьером В.Н. Пепеляевым просто убили на берегу Ангары и сбросили тела под лед.

Колчак, строго говоря, и не мог быть расстрелян официально, по советскому закону, так как на тот момент в Советской республике была официально отменена смертная казнь. По этой причине Ленин отдал приказ Склянскому об убийстве Колчака, которое надлежало свалить на никому не подчиняющиеся местные власти.

«Пошлите Смирнову (РВС-5) шифровку: (шифром). Не распространяйте никаких вестей о Колчаке, не печатайте ровно ничего, а после занятия нами Иркутска пришлите строго официальную телеграмму с разъяснениями, что местные власти до нашего прихода поступили так под влиянием угрозы Каппеля и опасности белогвардейских заговоров в Иркутске. Ленин. Подпись тоже шифром. Беретесь ли сделать архинадежно?» (РГАСПИ (Российский государственный архив социально-политической истории). Ф. 2. Оп. 1. Д. 24362. Л. 1; см. Хандорин 2019: 161).

Реввоенсовет 5-й армии направил Иркутскому ревкому телеграмму:

«Ввиду движения каппелевских отрядов на Иркутск и неустойчивого положения советской власти в Иркутске настоящим приказываю вам: находящихся в заключении у вас адмирала Колчака и председателя Совета министров Пепеляева с получением сего немедленно расстрелять. Об исполнении доложить» (Хандорин 2019: 161-162).

Ленин предпочел свалить убийство официального главы Российского государства, признанного де-юре Королевством Сербов, Хорватов и Словенцев и де-факто всеми бывшими союзниками России в Первой мировой войне и рядом других стран, на криминальную группу самозванцев именуемую «Иркутским ВРК», лишь бы у этой расправы не было никаких юридических концов и всё вышло «архинадежно».

Иными словами, со стороны самого большевистского руководства дело выступало именно в качестве «архинадежного» убийства руками третьих лиц, без всяких признаков законности. Председатель совнаркома относился к вопросу вполне цинично.

Это должно было бы означать, что по закону Российской Федерации Колчак должен числиться убитым. В отношении его смерти, так же как в отношении смерти царской семьи и убитых с нею лиц должно быть начато расследование об убийстве, установлена группа лиц, к нему причастных, и вынесена правовая оценка. Собственно, это единственный законный способ исследования данного вопроса.

Однако вместо этого российское правосудие идет по другому пути. Под давлением лоббистских групп коммунистических активистов оно начало «отказывать в реабилитации» А.В. Колчаку, который в ней с юридической стороны не нуждается. Мало того, российские по форме и коммунистические по содержанию суды начали выносить антиправовые решения о мнимой виновности Колчака в репрессиях. А потому другие суды, как Смоленский суд в Санкт-Петербурге, начали выносить другие антиправовые решения, постановляя убрать мемориальную доску в честь выдающегося полярника, именно на основании его «нереабилитированности». И на том же основании дело об убийстве Колчака попало в категорию дел «не реабилитированных жертв политических репрессий», доступ к которым исследователям закрыт.

Эта абсурдная и антиправовая коллизия может быть устранена только одним способом. Необходимо, чтобы Следственный Комитет возбудил дело об убийстве А.В. Колчака, установил обстоятельства и круг причастных к преступлению, и закрыл на этом вопрос, поскольку привлечь виновных к уголовной ответственности, увы, невозможно. Но возможно дать убийству надлежащую правовую оценку — Колчак не был убит в ходе боевых действий, не был репрессирован даже по советскому закону, единственный вопрос который следовало бы выяснить, идет речь просто об убийстве, совершенном группой лиц по предварительному сговору, или же об убийстве военнопленного (то есть довольно тяжелом военном преступлении).

При этом никакие политические оценки Колчака ни за, ни против, в контексте данной процедуры привлекаться или выноситься не должны. Их следует оставить общественному мнению и свободной дискуссии в СМИ, общественных движениях, законодательных собраниях и т.д. Попытки наследников Ленина навязать всему российскому обществу негативную оценку Колчака только потому, что эта оценка была прописана в учебниках, по которым училось старшее поколение, совершенно недопустимы.

Особенно цинично в данном контексте звучат попытки необольшевиков указывать на «белый террор», в котором, якобы, был виновен Колчак, как на причину его посмертной политической диффамации. Даже некоторые российские суды в этом контексте постановляли, что памятники могут сооружаться только людям с «безупречной репутацией» к каковым Колчак (в отличие, к примеру, от Дзержинского, не говоря уж о Ленине и Сталине) не относится.

Прежде всего, понятие «белого террора» является пропагандистской фикцией. Этим термином большевистская печать начала называть любые действия любых противников большевизма — будь то индивидуальные убийства, совершенные эсерами, массовые восстания против красной власти, репрессии в белом тылу и т.д. Эти действия не объединяет в «белый террор» ни субъект, ни объект, ни общая идеология. В то время как красный террор был вполне ясной и открыто провозглашаемой большевиками политикой, суть которой состояла в уничтожении «классового врага», тем или иным путем сопротивляющегося или могущего сопротивляться большевизму.

Посмотрим на толстую книгу Ильи Ратьковского «Хроника белого террора в России» (Ратьковский 2018), где под «белый террор» подверстаны самые разнородные явления, не только боевые потери красных частей, но и, к примеру, преступления… германских войск, петлюровцев или деяния белорусского сепаратиста Булак-Балаховича, прославившегося, в числе прочего, «арестом Юденича».

Даже если бы мы согласились признать достоверными все приведенные в этой книге факты (а весомая их часть при проверке оказывается большевистскими пропагандистскими фейками, авторскими натяжками для «нагона веса»), мы не обнаружим никаких следов классового террора, террора против больших социальных групп. Все акты террора с белой стороны, приводимые Ратьковским, это явления политической борьбы, связанные непосредственно с необходимостью захвата и удержания власти, с обстоятельствами военных действием, с местью и военной ненавистью.

Эти действия не объединяет в «белый террор» ни субъект, ни объект, ни общая идеология. В то время как красный террор был вполне ясной и открыто провозглашаемой большевиками политикой, суть которой состояла в уничтожении «классового врага» тем или иным путем сопротивляющегося или могущего сопротивляться большевизму. Нет никаких свидетельств существования у белых машины террора, хотя бы отдаленно напоминавшей большевистскую ЧК.

На такую «основу» автор пытается натянуть некий приказ адмирала Колчака от 23 марта 1919 года, который якобы был передан генерал-лейтенантом В.В. Артемьевым генералу С.Н. Розанову. Приказ, конечно, в любом случае не мог бы говорить о существовании у белых политики террора — он относился к одному вполне конкретному эпизоду борьбы красных в белом тылу — Енисейскому восстанию.

Содержание документа таково:

«Возможно скорее, решительнее покончить с енисейским восстанием, не останавливаясь перед самыми строгими, даже жестокими мерами в отношении не только восставших, но и населения, поддерживающего их. В этом отношении пример Японии в Амурской области, объявившей об уничтожении селений, скрывающих большевиков, вызван, по видимости, необходимостью добиться успехов в трудной партизанской борьбе. Во всяком случае, в отношении селений Кияйское, Найское должна быть применена строгая мера. Я считаю, что способ действий должен быть примерно таковым:
1. В населенных пунктах надлежит организовать самоохрану из надежных жителей.
2. Требовать, чтобы в населенных пунктах местные власти сами арестовывали, уничтожали всех агитаторов или смутьянов.
3. За укрывательство большевиков, пропагандистов и шаек должна быть беспощадная расправа, которую не производить только в случае, если о появлении этих лиц (шаек) в населенных пунктах было своевременно сообщено ближайшей войсковой части, а также о времени ухода этой шайки и направления ее движения было своевременно донесено войскам. В противном случае на всю деревню налагать денежный штраф, руководителей деревни предавать военно-полевому суду за укрывательство.
4. Производить неожиданные налеты на беспокойные пункты и районы. Появление внушительного отряда вызывает перемену в настроении населения. (…)
7. Для разведки, связи пользоваться местными жителями, беря заложников. В случае неверных и несвоевременных сведений или измены заложников казнить, а дома, им принадлежащие, сжигать…. Всех способных к боям мужчин собирать в какое-нибудь большое здание, содержать под надзором и охраной на время ночевки, в случае измены, предательства — беспощадная расправа» (Гагкуев, Цветков 2016: 236).

В «приказе» упоминались наказания укрывающих большевиков деревнями (денежный штраф!!!) и предлагалось ввести институт заложничества для случаев использования местных жителей для разведки и связи. В случае измены заложников предполагалось расстреливать.

Ничего сопоставимого с красным институтом всеобщего заложничества, когда в конце января 1919 года великие князья Павел Александрович, Дмитрий Константинович и Николай и Георгий Михайловичи были расстреляны в отместку за Карла Либкнехта и Розу Люксембург, здесь, конечно, и в помине нет.

Однако, источниковедческий разбор показал, что никакого «приказа Колчака» в природе попросту не существовало и перед нами классический источниковедческий фантом. Ратьковский (Ратьковский 2018: 235, 483) ссылается на работу Гагкуева и Цветкова «Красный и белый террор» (Гагкуев, Цветков 2016: 236) где документ без заглавия и без подписи опубликован как «Выдержки из приказа Колчака» с архивным шифром: «ГА РФ. Ф. 827. Оп. 10. Д. 105. Л. 126». Однако никаких фото в публикации нет и что конкретно находится по этому шифру совершенно не ясно.

Позднее публикатор В.Ж. Цветков подтвердил историку В.Г. Хандорину: «Собственно это не приказ, не указ и тем более не закон, а некое «повеление» Колчака, который я брал у Гуревича, Гуревич в «Воле России» ссылался на Колосова» (Хандорин 2017). Итак, эсер В.Я. Гуревич, в прошлом член экономического совещания при Колчаке, в эсеровском еженедельнике «Воля России» приводит цитату из борца с Колчаком Колосова.

«Весной 1919 г. мне был доставлен «Приказ» начальника гарнизона гор. Енисейска пор. Толкачева от 3 апреля за № 54, в котором пор. Толкачев опубликовал полученную им от командующего войсками иркутского военного округа ген. Артемьева телеграмму, датированную 23 марта за №0175-632. Так как эта телеграмма представляет собою чрезвычайно интересный исторический документ, то я привожу ее здесь полностью. В ней передавались непосредственные распоряжения и инструкции адмир. Колчака, как подавлять крестьянские восстания. Ген. Артемьев телеграфировал об этом пор. Толкачеву, подавлявшему восстание в Енисейске» (Колосов 1923: 127).

Как видим, Колосов, являющийся первоисточником всех мнимых публикаций мнимого приказа Колчака, сам тоже не видел своими глазами ни распоряжений Колчака, ни даже распоряжений ген. Артемьева. Всё, что ему было известно — это приказ гарнизонного начальника поручика Толкачева, чей приказ и был возведен с помощью подгонок и фальсификаций в «Приказ Колчака о Белом Терроре». Какие из распоряжений Толкачева восходят к Колчаку, какие к Артемьеву, а какие являются его собственным творчеством мы покамест судить не можем. Все предположения Колосова о характере распоряжений Колчака остаются на его совести систематического борца с «верховным правителем» России

Весьма любопытно, что современные публикаторы пропустили два пункта толкачевского приказа, которые, конечно, значительно меняют представление об общем его характере.

«5. В подчиненных вам частях установить суровую дисциплину и порядок. Никаких незакономерных действий, грабежей, насилий не допускать. С уличенным расправляться на месте, пьянство искоренять, пьянствующих наказывать, отрешать, карать.
6. Начальников, не умеющих держать вверенные им части на должной высоте, отрешать, предавая военно-полевому суду за бездействие власти» (Колосов 1923: 128).

Итоги обсуждения мнимого «приказа Колчака» подводит В.Г. Хандорин:

«Как показало расследование историков, в тексте распоряжения, переданного по телеграфу 20-го (а не 23-го) марта от имени А.В. Колчака военным министром Н.А. Степановым командующему Иркутским военным округом генералу Артемьеву, ни о каких заложниках речи не шло. Речь о заложниках появляется в передаче этого распоряжения со своими дополнениями самим Артемьевым генералу Розанову телеграммой от 23 марта. Именно в этой редакции его воспроизвёл как якобы распоряжение самого Колчака (и тоже от 23 марта) известный просоветский историк П.А. Голуб сначала в своей статье в 2003 г., а затем и в монографии в 2010 г.; у него, в свою очередь, эту ссылку позаимствовали и редакторы некоторых сборников документов. Однако проведённое историками расследование показало, что по этой единственной архивной ссылке на данный документ как на «приказ Колчака», впервые приведённой Голубом и заимствованной у него другими авторами, такого документа нет» (Хандорин 2019: 172-173).

Итак, единственная «законодательная основа» мнимого «белого террора» оказалась при ближайшем рассмотрении источниковедческим фантомом.

Красный террор (проводившийся первые месяцы большевизма на деле — вспомним цареубийство, расправу с Ярославским восстанием и т.д.) был провозглашен большевиками в официальных документах. 2 сентября 1918 года Яковом Свердловым было подписано обращение ВЦИК о красном терроре: «Рабочие и крестьяне ответят массовым красным террором против буржуазии и ее агентов». Это решение было закреплено постановлением СНК от 5 сентября 1918 года, подписанным наркомюстом Курским, наркомвнудел Петровским и управделами СНК Бонч-Бруевичем. Постановление так и называлось «О красном терроре» и содержало декларацию: «Обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью».

Иными словами, красный террор существовал как провозглашенный факт, «белый террор» был вычитан из советских газет. При этом существенно разнилась не только форма, но и суть репрессивной политики, проводившейся красными и белыми. Репрессии белых были направлены на конкретных лиц, которые рассматривались как красные активисты или сочувствующие. Несомненно, среди этих репрессий были и выходившие за строгие правовые рамки и, возможно, несправедливые по сути. Но белая репрессивная политика, в том числе проводившаяся правительством Колчака, была направлена против конкретных лиц, групп лиц, в крайнем случае, малых групп (если верить распространяемой советской печатью утверждениям о том, как белые «сплошь перепороли» ту или иную деревню — а каждое такое утверждение нуждается в проверке).

Красный террор с самого начала лежал вне контекста индивидуальной или даже групповой вины. В его основе лежал концепт классовой борьбы. Репрессиям — расстрелу, взятию в заложники, принудительному труду — должны были быть подвергнуты все представители «эксплуататорских классов», независимо не только от своих конкретных контрреволюционных действий, но даже и независимо от отношения к советской власти. Ни нейтралитет, ни даже лояльность «классового врага» от расправы не спасали. Белым, разумеется, не могло бы прийти в голову «взять в заложники всех рабочих» какого-то города. Красные применяли этот прием сплошь и рядом. Именно в результате классовой природы красного террора соотношение жертв двух репрессивных политик, красной и белой, по подсчетам современных демографов оказалось 4:1. То есть на одного убитого не на поле боя белыми приходятся четверо убитых не на поле боя красными.

Разумеется, совершенно абсурдны указания на «белый террор» со стороны политической силы, которая никогда так и не осудила красного террора. Если коммунисты на самом деле осуждают любой террор, то они сами же и должны возглавить ленинопад, первыми потребовать вынести мумию из мавзолея, переименовать многочисленные улицы в честь знаменитых инициаторов и участников этого террора — Ленина, Свердлова, Дзержинского, не проводить никаких постыдных акций вроде «двух гвоздик товарищу Сталину» и т.д. Но нет, террор со своей стороны они считают политически оправданным интересами «самозащиты» народной власти.

Тем самым из лицемерной постановки необольшевиками вопроса о «терроре», за который якобы ответственен Колчак (но получаются не ответственны ни Ленин, ни Свердлов), мы приходим к подлинному вопросу — о политической оценке той или другой стороны в гражданской войне.

Все притязания необольшевиков на принятие обществом их точки зрения строятся прежде всего на предположении, что раз они выиграли гражданскую войну, а потому все государственные учреждения современной России числятся восходящими к большевистским, то мы до сих пор живем в СССР. Доходит до смешного — не так давно ухитрились отметить «Столетие российской археологии», разом перечеркнув все потрясающие достижения русских археологов в XVIII, XIX и начале ХХ столетия (так же как некогда были перечеркнуты и забыты достижения Колчака-полярника).

Однако институциональная зависимость современной России от советов — это болезнь, которую стоит стремиться вылечить, восстановив тысячелетнюю традицию русской государственности, а не гордиться ею. И в этом смысле Александр Васильевич Колчак, международно признанный Верховный Правитель России, остается, конечно, крайне неудобной для красного мифа фигурой. Российское государство, возглавлявшееся Колчаком, было признано де-юре Королевством сербов, хорватов и словенцев и де-факто странами Антанты. Для сравнения, советская власть впервые была юридически признана Латвией (ранее признававшей де-факто Колчака) 11 августа 1920 года. В советский период факт признания Латвией, вошедшей позднее в состав СССР по понятным причинам был не слишком удобен, поэтому цепочка признаний в официальной версии начиналась с Афганистана, сделавшего это в 1921 году (будучи, однако, сам по сути непризнанным государством).

Иными словами, причина «особой» ненависти необольшевиков именно к адмиралу Колчаку, состоит в том, что он был правителем максимально легитимного в возможных тогда условиях государственного образования на территории разрушенной революцией и изменой Российской Империи. Если Л.Г. Корнилов, А.И. Деникин (так и не вступивший официально в должность Верховного Правителя), Н.Н. Юденич, П.Н. Врангель были лидерами движения сопротивления большевизму, то А.В. Колчак был именно официальным главой Российского государства.

Приняв власть лишь после убийства законного государя, Колчак не был ни узурпатором, ни самозванцем, но хранителем государственного суверенитета России и был достаточно деятелен в этом качестве, последовательно отстаивая принцип Единой и Неделимой России, уважения её прав в качестве правопреемницы Российской Империи и в роли страны-победительницы в Первой мировой войне. Именно это создавало то неудобство в его отношениях с внешними силами, которое и привело к предательской выдаче его красным в январе 1920 года. Слишком многие силы в мире были заинтересованы в том, чтобы Российское государство вовсе прекратило своё существование.

Именно из этого предательства очевидна ложь красной пропаганды, пытавшейся представить адмирала в качестве «ставленника интервентов». Та напористость, с которой большевизм внедрял в сознание последующих поколений частушки про «правителя Омского» в «мундире английском» связана была с необходимостью тотальной фальсификации общей картины хода Гражданской войны в России. Эта фальсификация, признаем честно, удалась — до сих пор слишком многие наши современники искренне уверены в том, что гражданская война в России была обороной большевиками суверенитета молодой советской республики от натиска интервентов — «комбинированных походов Антанты».

В реальности большевики пришли в качестве ставленников военного противника России в Первой мировой войне — Германии, подписали позорный Брестский мир, переуступая врагу едва не треть европейской России, и до самого поражения немцев в ноябре 1918 года выступали в роли их фактических союзников. Ленин (сын немки, напомним) был чрезвычайно лоялен к Германии и аккуратен в исполнении обязательств вопреки даже недовольству проамериканской группы большевиков и эсеров, пытавшихся свергнуть его 6 июля 1918 года. Именно немцы и были действительными интервентами в ходе гражданской войны, действовавшими в согласии с большевиками.

Так называемая «интервенция» стран Антанты была точечным вмешательством союзников России в Первой мировой войне с целью недопущения захвата немцами и пронемецкими силами стратегических материалов в российских портах. Всерьез заниматься свержением большевизма страны Антанты не были намерены и их помощь белым, особенно после ноября 1918, была крайне ограниченной. Напротив, в 1919 году они пытались усадить Колчака за стол переговоров с большевиками на Принцевых островах.

Соответственно, никакими защитниками суверенитета России большевики не были, они были сателлитами Германии, сумевшими удержаться и после её падения (представим, для сравнения, что режиму Виши во Франции удалось удержаться после падения гитлеровской Германии и, мало того, расстрелять генерала Де Голля и прочих лидеров французского Сопротивления). И Колчак не был никаким пособником интервентов, напротив, он был защитником суверенитета и целостности Российского государства как члена международной антигерманской коалиции. Защитником, увы, проданным и преданным, и принявшим мученическую смерть за единую и неделимую национальную Россию.

Адмирал Колчак заслуживает от нас, потомков, самой доброй памяти.

Это был один из величайших полярных исследователей ХХ века, настоящий полярник. Результаты экспедиций на шхуне «Заря» в 1900-1902 гг. и Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана (1910-1915) в которых Колчак был ключевой фигурой, главным гляциологом, имели огромное научное и геополитическое значение — исследование и перевод под суверенитет России арктических островов, исследование ледового режима Северного Морского пути, отработка ледокольных плаваний. Результаты экспедиций могли бы быть еще более значительными, если бы не систематическое забвение их результатов вследствие слепой ненависти к Колчаку. В частности, катастрофы парохода «Челюскин» в 1933 году могло бы не быть, если бы были своевременно учтены исследования Колчаком ледового режима арктических морей.

Это был отважный и умелый воин, великолепный артиллерист и настоящий ас минной войны, проявивший себя и на море, и на суше во время русско-японской войны в ходе обороны Порт-Артура и нанесший немалый урон германскому флоту на Балтике во главе минной дивизии Балтфлота. Соотношение немецких и русских потерь на Балтике, благодаря минной войне Колчака, было 3,4:1. Приняв командование Черноморским флотом, Колчак сразу же загнал столь досаждавшие доселе немецкие крейсеры «Бреслау» и «Гебен» за Босфор, затем смог заминировать сам пролив и начал готовиться к десантной операции по занятию Константинополя, сорванной революции. «Ни одно неприятельское судно больше не появлялось на Чёрном море». Не обошлось, впрочем, и без трагедии — стал жертвой взрыва (вероятней всего немецкой, не без соучастия революционеров диверсии) флагман «Императрица Мария» — эта трагедия была как бы предвестием дальнейших ужасов революции.

Это был верный слуга России и престола, при известиях о мятеже в столице разославший своим подчиненным телеграмму: «Приказываю всем чинам Черноморского флота и вверенных мне сухопутных войск продолжать твёрдо и непоколебимо выполнять свой долг перед Государем Императором и Родиной». Удалось ему и сбить накал революционных страстей на флоте. Фактически Колчак единственный из первостатейных русских военачальников не соблазнился в феврале-марте 1917 прямым или косвенным соучастием в военном заговоре против монархии и именно незапятнанность его «грехом Февраля» и сделала для него возможным с чистой совестью принять служение Верховного Правителя России.

Это был мужественный защитник идеи Русской государственности и в дни революционного распада призывавший к восстановлению дисциплины (именно за это ставший неугодным Временному правительству), и во время гражданской войны, когда он возглавил попытку восстановления Русской государственности. О том, что эта попытка была во многом успешной говорил сам Ленин, когда он выступал «без пропаганды»:

«Довольно неумно порицать Колчака только за то, что он насильничал над рабочими и даже порол учительниц за то, что они сочувствовали большевикам. Это вульгарная защита демократии, это глупые обвинения Колчака. Колчак действует теми способами, которые он находит… Колчак держится тем, что, взявши богатую хлебом местность, — называется ли он Колчак или Деникин, мундиры разные, сущность одна, — он там разрешает свободу торговли хлебом и свободу восстановления капитализма», — говорил вождь большевиков в мае 1919 года (В.И. Ленин. Полное собрание сочинений. Т. 38 с. 355).

Иными словами, Колчак был занят восстановлением на подчиненной ему территории законности, нормальной экономики и государственности.

К сожалению, несмотря на крупные успехи, одержать победу Колчаку не удалось. Слишком сильны были центростремительные силы (например, прорыв колчаковского фронта большевиками предопределил мятеж «Украинского куреня им. Тараса Шевченко), слишком слаба была дисциплина. При этом Колчаку приходилось опираться на менее населенные и транспортно менее связанные регионы Сибири, Урала и Заволжья, причем население вело себя как пассивный потребитель колчаковской нормализации, не стремясь жертвовать собой ради Отечества. Были, конечно, и исключения — достаточно вспомнить рабочие Ижевскую и Воткинскую дивизии или корпус Каппеля. Противостояли же Колчаку большевики, железом и кровью сковавшие перенаселенную центральную Россию. Однако даже в этих условиях воины Колчака совершили немало славных подвигов и несли знамя белого движения с той же честью, что и Добровольческая Армия — вспомним Великий Сибирский Ледяной поход генерала Каппеля.

Предательство и убийство адмирала Колчака были не просто предательством и убийством частного лица или вождя одной из групп в гражданской войне. Это было именно осознанное уничтожение символа Российской государственности, попыткой уничтожить суверенитет исторической России. И потому память о Колчаке это не только память об ученом, воине, герое, но и вопрос государственного значения. И памятники ему должны стоять не только как борцу и жертве, но и как символу борьбы за Единую и Неделимую Россию, если мы и в самом деле хотим, чтобы она осталась единой и неделимой.

 

Впервые опубликовано на сайте телеканала «Царьград».

Статья войдет в книгу Егора Холмогорова «Соха и атомная бомба», которая выходит в 2020 году в издательстве «Книжный мир».

 

Ответ на загадку:

1. Генерал от инфантерии Н.Н. Юденич (1862-1933)

2.  Генерального Штаба генерал-лейтенант С.Л. Марков (1878-1918)

3. Генерал от инфантерии А.П. Кутепов (1882-1930)

4. Генерал от кавалерии П.Н. Краснов (1869-1947)

5. Генерал от инфантерии Л.Г. Корнилов (1870-1918)

6.  Адмирал А.В. Колчак (1874-1920)

7. Генерального Штаба генерал-лейтенант А.И. Деникин (1872-1947)

8. Генерального Штаба генерал-лейтенант П.Н. Врангель (1878-1928)

9. Генерал от кавалерии Ф.А. Келлер (1857-1918)

10. Генерального Штаба генерал-лейтенант В.О. Каппель (1883-1920)

11. Генерал от кавалерии А.М. Каледин (1861-1918)

12.Генерального Штаба генерал-майор М.Г. Дроздовский (1881-1918)

13. Генерал-лейтенант А.М. Дитерихс (1874-1937)