Огюстен Тьерри. Рассказы из времен Меровингов

Огюстен Тьерри. Рассказы из времен Меровингов / пер. с фр. Н.А. Трескина. — СПб.: Иванов и Лещинский, 1994.

Классик французской романтической историографии XIX в. с художественным пересказом самых увлекательных сюжетов из «Истории» Григория Турского.

Вражда Брунгильды и адской злодейки Фредегонды, злодеяния Хильперика и прочее из времен «варварской оккупации Галлии».

bse_img_images_02167_587210Свою теорию о средневековой Франции как порождении двух начал — грубых германцев, ставших феодальной аристократией, и утонченных культурных галлов, покоренных и ставших третьим сословием, Тьерри проводит в этой книге очень последовательно, если не сказать навязчиво.

Оригинала свт. Григория эта книга конечно не заменяет, но вот сразу после него почитать её забавно, особенно когда историк XIX в. приписывает позднеантичным и раннесредневековым героям мотивации в стиле парижского бальзаковского буржуа.

Очень сгодилось бы как приятное легкое чтение, но увы, тираж вышедший в 90-е настолько мизерен, что без специальных усилий добыть эту книгу почти нереально.

Но вот — она есть в интернете, причем оцифровано её старое издание с ятями.

Цитата:

При всѣхъ обстоятельствахъ этихъ долгихъ переговоровъ, Галесвинта не переставала питать сильнаго отвращенія къ человѣку, которому ее предназначали и тревожилась смутными опасеніями на счетъ своей будущности. Ея не могли успокоить обѣщанія, данные франкскими послами отъ имени короля Гильперика. Когда ей объявили, что участь ея рѣшена невозвратно, она въ ужасѣ подбѣжала къ своей матери, и обвивъ ее руками, какъ дитя, ищущее спасенія, болѣе часа держала ее въ объятіяхъ и безмолвно плакала36. Франкскіе послы явились привѣтствовать невѣсту своего короля и испросить приказаній ея насчетъ отъѣзда; но, увидѣвъ двухъ женщинъ, рыдающихъ на груди другъ у друга и обнявшихся такъ крѣпко, какъ-будто онѣ были связаны одна съ другою, послы, при всей своей суровости, были тронуты и не смѣли говорить о путешествіи. Два дня они обождали, а на третій снова явились къ королевѣ, объявивъ въ этотъ разъ, что спѣшатъ отъѣздомъ, и напомнивъ о нетерпѣніи своего короля и продолжительности странствія37. Королева плакала и просила для своей дочери еще два дня отсрочки. Но на другой день, когда ей сказали, что все готово къ отъѣзду: «Еще денекъ, отвѣчала она, и больше просить не буду; знаете ли, что тамъ, куда вы везете дочь мою, тамъ у ней не будетъ матери38»? — Но уже всѣ возможныя задержки были истощены; вмѣшался Атанагильдъ, какъ король и отецъ, и, не смотря на слезы королевы, Галесвинту сдали на руки тѣмъ, которымъ поручено было отвезть ее къ будущему супругу.

Длинная вереница всадниковъ, колымагъ и повозокъ съ кладью проѣхала по улицамъ Толедо и направилась къ свернымъ воротамъ. Король, верхомъ, проводилъ поѣздъ своей дочери до моста, устроеннаго на Таго, въ нѣкоторомъ разстояніи отъ города; но королева не могла вернуться такъ скоро и захотѣла провожать далѣе. Оставивъ свою колесницу, она пересѣла къ Галесвинтѣ, и, день-за-день, отъ привала до привала, невольно проѣхала болѣе ста миль разстоянія. — Всякій день она говорила: «Вотъ до того мѣста хочу доѣхать», но, достигнувъ его, ѣхала дальше. — По приближеніи къ горамъ, дороги сдѣлались трудны, она этого не замѣтила и хотѣла продолжать путь. Но такъ-какъ сопровождавшіе ее люди, увеличивая поѣздъ, умножали путевыя затрудненія и опасности, то готскіе вельможи рѣшились не пускать свою королеву ни одной мили дальше. Надлежало покориться неизбѣжной разлукѣ, иновыя трогательныя сцены, однако болѣе спокойныя, нежели прежде, повторились между матерью и дочерью. Королева нѣжными словами выразила свою горесть и материнскія опасенія: — «Будь счастлива», — сказала она: — «но я старшусь за тебя; берегись, дочь моя, берегись…»39. При этихъ словахъ, столь согласныхъ съ собственными предчувствіями Галесвинты, она заплакала и отвѣчала: — «Такъ Богу угодно; я должна покориться;» — и онѣ разстались.

Многочисленный поездъ раздвоился; всадники и повозки раздѣлились: одни продолжали слѣдовать впередъ, другіе возвращались въ Толедо. Не входя въ колесницу, которая должна была отвезть ее обратно, королева Готовъ остановилась на краю дороги, и устремя взоры на повозку дочери, стояла неподвижно и все на нее глядѣла, пока повозка не скрылась въ отдаленіи за изгибами дороги40. Галесвинта, грустная, но покорная своей долѣ, продолжала путь свой на сѣверъ. Ея свита, состоявшая изъ вельможъ и воиновъ обѣихъ націй, Готовъ и Франковъ, проѣхала Пиренеи, потомъ города Нарбонъ и Каркассонъ, все еще не выходя изъ предѣловъ готскаго королевства, владѣнія котораго простирались до этихъ мѣстъ; потомъ, черезъ Пуатье и Туръ, она направилась къ городу Руану, гдѣ предназначено было совершить бракосочетаніе41. Передъ воротами каждаго большаго города поѣздъ останавливался и все готовилось къ торжественному въѣзду: всадники сбрасывали съ себя дорожные плащи, открывали сбрую своихъ коней и вооружались щитами, привѣшенными къ сѣдельной лукѣ. Невѣста нейстрійскаго короля оставляла тяжелую дорожную повозку и садилась въ парадную колесницу, окованную серебромъ и возвышавшуюся въ видѣ башни. Современный стихотворецъ, у котораго заимствованы эти подробности, видѣлъ вшествіе Галесвинты въ Пуатье, гдѣ она нѣсколько дней отдыхала; онъ говоритъ, что всѣ удивлялись пышности ея экипажа; но о красотѣ ея42, онъ не упоминаетъ.

Между-тѣмъ, Гильперикъ, вѣрный своему обѣщанію, развелся съ своими женами и распустилъ любовницъ. Даже Фредегонда, самая красивая и наиболѣе любимая изъ всѣхъ, которыхъ онъ возвелъ въ королевскій санъ, не могла избѣгнуть общаго изгнанія; она покорилась съ притворнымъ самоотверженіемъ, съ такою готовностью, которая могла бы обмануть человѣка болѣе хитраго, ежели король Гильперикъ. Она, казалось, искренно сознавала и необходимость развода, и непрочность союза короля съ такой женщиной какъ она, и обязанность уступить мѣсто королевѣ, дѣйствительно достойной этого сана. Она только выпросила, какъ послѣднюю милость, не покидать дворца и вступить по-прежнему въ число женщинъ, составлявшихъ королевскую прислугу. Подъ этой личиной смиренія скрывалось глубокое коварство и женское честолюбіе, которыхъ нейстрійскій король нисколько не стерегся. Съ того дня, какъ ему припала мысль жениться на королевской дочери, ему казалось, что онъ уже болѣе не любитъ Фредегонды и не замѣчаетъ красоты ея; душа его, какъ и всѣхъ вообще варваровъ, не была способна къ воспринятію вдругъ разнообразныхъ впечатлѣній. И такъ, безъ всякаго тайнаго умысла, вовсе не по слабости сердца, но просто от недостатка разсудительности, онъ дозволилъ прежней своей возлюбленной остаться при себѣ, и въ томъ же домѣ, гдѣ должна была поселиться новая его супруга.

Бракосочетаніе Галесвинты было отпраздновано съ такою же пышностію и великолѣпіемъ, какъ и сестры ея, Брунегильды, и даже оказаны были новобрачной необыкновенныя почести; всѣ нейстрійскіе Франки, вельможи и простые воины, клялись ей въ вѣрности, какъ самому королю43. Ставъ полукругомъ, они обнажили мечи, и, потрясая ихъ въ воздухѣ, произнесли старинную языческую клятву, обрекавшую острію меча того, кто нарушитъ слово. Наконецъ самъ король торжественно повторилъ обѣщаніе супружеской вѣрности и постоянства; и возложивъ руку на раку съ мощами, онъ поклялся никогда не разводиться съ дочерью короля Готовъ, и пока жива она, не брать себѣ другой супруги.

На брачныхъ празднествахъ, Галесвинта въ обращеніи съ гостями отличалась любезностью и добротою; принимала ихъ какъ будто давно была съ ними знакома; однимъ предлагала подарки, другихъ привѣтствовала кроткими, ласковыми рѣчами; всѣ увѣряли ее въ преданности и желали ей долгой и счастливой жизни44. Эти желанія, которымъ не суздено было сбыться, провожали ее до самой опочивальни: вставъ на другой день, она получила утренній даръ, съ обрядами, установленными германскими обычаями. Въ присутствіи избранныхъ свидѣтелей, король Гильперикъ взялъ правой рукой руку новой своей супруги, и бросивъ на нее изъ лѣвой руки соломину, произнесъ громкимъ голосомъ имена тѣхъ пяти городовъ, которы отнынѣ должны били принадлежать королевѣ. Вслѣдъ за тѣмъ составлена была на латынскомъ языкѣ дарственная запись на вѣчное и неоспоримое ими владѣніе; она не дошла до насъ; но, руководствуясь принятыми формамы и иобыкновеннымъ складомъ другихъ памятниковъ временъ Меровинговъ, легко можно представить себѣ ея содержаніе:

«Поелику Богъ повелѣлъ, да оставитъ человѣкъ отца своего и матерь, и прилѣпится къ женѣ своей, и будутъ оба въ плоть едину, и да не разлучаться тѣ, кого соединилъ Господь, — я, Гильперикъ, король Франковъ, мужъ именитый, тебѣ, Галесвинта, возлюбленная жена моя, сочетавшаяся со мною по закону салійскому, солидомъ и динаріемъ, дарую нынѣ, по нѣжной любви моей, яко вѣчно и утренній даръ, города: Бордо, Кагоръ, Лиможъ, Беарнъ и Бигоръ, съ ихъ землями и жителями45. Почитай ихъ отъ сего дня своею собственностію, и владѣй ими вѣчно; вручаю ихъ тебѣ, передаю и утверждаю за тобой этою грамматой, какъ ознаменовалъ уже я соломиной и рукопожатиемъ (handelang)46».

Новая королева провела первые мѣсяцы брака, если не счастливо, то по-крайней-мѣрѣ спокойно; кроткая и терпѣливая, она съ самоотверженіемъ переносила все, что было грубаго и строптиваго въ характерѣ ея мужа. При томъ, самъ Гильперикъ питалъ къ ней нѣкоторе время настоящую привязанность; сначала полюбилъ онъ ее изъ тщеславія, имѣлъ въ ней суругу столь же высокаго рода, какъ и братнина, потомъ, пресытясь удовлетвореннымъ самолюбіемъ, любилъ ее изъ корысти, за огромныя суммы денегъ и большое число драгоцѣнностей, которыя она принесла за собою47. Но, натѣшась перечисленіемъ всѣхъ этихъ сокровищъ, онъ пересталъ находить въ нихъ удовольствіе, и тогда ничто уже не привязывало его къ Галесвинтѣ. Онъ не могъ плѣняться нравственною ея красоторю, смиреніемъ, благотворительностью къ бѣднымъ, потому-что душой и тѣломъ преданъ былъ только красотѣ тѣлесной. Такимъ образомъ, вскорѣ наступило время, когда, вопреки собственной рѣшимости, Гильперикъ ощущалъ при женѣ своей только холодность и скуку.

Фредегонда ждала этой минуты и воспользовалась ею съ обычною своею ловкостью. Ей стоило только встрѣтиться, будто случайно, съ королемъ, чтобы наружное сравненіе ея съ Галесвинтой вновь воскресило въ сердце этого чувственнаго человѣка прежнюю страсть, незаглушенною слабой вспышкой самолюбія. Фредегонда была взята въ наложницы и огласила новое торжество свое;  въ обращеніи съ отвергнутою супругой она обнаружила даже презрѣніе и высокомѣріе. Вдвойнѣ обиженная, какъ королева и супруга, Галесвинта сперва плакала молча; потом осмѣлилась жаловаться и говорить королю, что въ домѣ его нѣтъ ей никакого почета, а только позоръ и обиды, которыхъ она переносить не можетъ. Она какъ милости просила развода, и предлагала оставить все, что принесла въ приданое, лишь бы дозволено ей было возвратиться на родину48.

Такой добровольный отказъ отъ драгоцѣнныхъ сокровищъ, безкорыстіе гордой души, были чужды для короля Гильперика; не имѣя о нихъ ни малѣйшаго понятія, онъ не могъ имъ повѣрить, и слова Галесвинты, не смотря на ихъ искренность, возбудили въ немъ только мрачное подозрѣніе и боязнь потерять окрытымъ разрывомъ богатства, обладаніе которыми почиталъ за счастіе. Смиривъ свои чувства и съ лукавствомъ дикаря скрывая мысли, онъ вдругъ перемѣнился въ обращеніи съ Галесвинтой, сталъ говорить съ нею кротко и ласково, изъявлялъ раскаяніе и любовь, обманувшія дочь Атанагильда. Она перестала говорить о разлукѣ и утѣшалась уже искреннею взаимностію, какъ однажды ночью, по повелѣнію короля, введенъ былъ въ ея комнату преданный ему слуга, и задушилъ ее сонную. Увидѣвъ ее мертвую на постели, Гильперикъ притворился удивленнымъ и огорченнымъ, даже сдѣлалъ видъ, будто плачетъ, а черезн нѣсколько дней возвратилъ Фредегондѣ права жены и королевы49.

Такъ погибла эта молодая женщина, которой, казалось, внутреннее откровеніе заранѣе предвѣщало участь, ее постигнушю; — грустный и кроткій образъ, мелькнувшій въ эпоху варварста Меровинговъ, какъ видѣніе инаго міра. Не смотря на упадокъ нравственнаго чувства, среди безчисленныхъ преступленій и бѣдствій, были однако и въ то время души, глубоко тронутыя столь мало заслуженнымъ несчастіемъ, и ихъ сочувствіе, согласно съ духомъ вѣка, приняло оттѣнокъ суевѣрія. Говорили, что въ день похоронъ Галесвинты хрустальная лампада, висѣвшая надъ ея гробницей, внезапно отвязалась сама-собою и, упавъ на мраморный помостъ, не разбилась и не погасла. Для довершенія чуда увѣряли, что присутствовавшіе видѣли, какъ мраморъ уступилъ давленію, словно мягкій, и лампада до половины въ него погрузилась50. Насъ, читающихъ это въ старыхъ книгахъ, написанныхъ людьми другаго вѣка, подобные разсказы заставятъ улыбнуться; но въ VI вѣкѣ, когда преданія эти переходили изъ устъ въ уста, какъ живое и поэтическое выраженіе народных чувствъ и вѣрованій, слушая эти разсказы, задумывались и плакали.

Код вставки в блог

Копировать код
Поделиться:


Вы можете поддержать проекты Егора Холмогорова — сайт «100 книг», Атомный Православный Подкаст, канал на ютубе оформив подписку на сайте Патреон:

www.patreon.com/100knig

Подписка начинается от 1$ - а более щедрым патронам мы еще и раздаем мои книжки, когда они выходят.

Так же вы можете сделать прямое разовое пожертвование на карту

4276 3800 5886 3064

или Яндекс-кошелек (Ю-money)

41001239154037

Спасибо вам за вашу поддержку, этот сайт жив только благодаря ей.

Как еще можно помочь сайту