Ролан Барт. S/Z

Ролан Барт. S/Z. Москва: Ad Marginem, 1994

Ролан Барт был одним из моих главных интеллектуальных разочарований 90-х, — символом выхолощенности левого французского разума. Открывая его «Семиотику» я не ожидал, конечно, там что-то похожее на семиотику Лотмана. Для этого я был сведущ в теме. Но по предисловиям Барт рисовался как такой срыватель покровов, демифологизатор всего и вся, критик языка и мифа власти. В реальности ничего подобного не имелось — Барт был невероятно скучен, невнятен, ни о чем и по-французски бессмысленно тонок.

Более-менее читабельна работа «Мифологии», где Барт и впрямь неплохо показывает, что существует второй язык: потом его назовут дискурс. Этот второй язык состоит не из слов, а из подразумеваемых, причем контекстно подразумеваемых значений слов — коннотаций. Мы в самом деле слышим не то что сказано, а то, что имеют в виду. Миф — такая система скрытых коннотаций — является формой власти. Точнее — проявлением власти. Причем миф имеет материальное прямое действие.

Мне понравилось эссе «Мозг Эйнштейна» об Эйнштейне как фейковом символе интеллекта. Но то-то и оно, что Барт так до конца и не договорил что Эйнштейн это не только миф, но и сконструированная ложная икона интеллекта. И не задал вопроса кто и зачем Эйнштейна этой иконой сделал. То есть у Барта мы найдем вход в метод, но не его жесткое применение.

За прошедшие 20 лет я пришел к выводу что идея Барта и прочих о мифе и дискурсе как о власти ложна. Правят не мифы, а сообщества. «Властью» (в обсуждаемом случае — интеллектуальной) является тусовка. А дискурс лишь инструмент речевого управления полубыдлом со стороны этой тусовки.

Скажем за 2000-ные националисты практически полностью сменили дискурс. Но стали ли мы от этого властью? Ничуть. Обратите внимание на какой-нибудь «рейтинг интеллектуалов». Это более-менее портрет тусовки. И подвижки там минимальны — Просвирнина включили. Система мнений может меняться. Состав говорящих голов стабилен и кто не надо в него не попадет. Так что власть над мифом и дискурсом — миф. Новый дискурс обретает власть только тогда, когда его присваивает власть, которая сама по себе нуль-дискурсивна.

И вот вернемся к самому Барту. Характерно что после «революции 1968 года» он и подобные ему резко сменили проблематику. До 1968 структуралисты занимались социальной критикой, репрессивностью системы, после — занялись интеллектуальной педерастией. Работа «S/Z» знаменовала постструктуралистский этап у Барта. Это разбор рассказа Бальзака о кастрате выдававшем себя за женщину. Читать мне это тогда было тошнотворно, даже сейчас перечитывать я не стал. Там какие-то женщины психологически кастрируют мужчин и всё такое…

В общем словесное трансвеститство на тему трансвеститства сексуального. Очень любопытно — этой интелпедерастии предались те самые кто до того момента разбивал оковы «системной» официальной лжи во имя свободы знания и отсутствия идеологического пресса. Как мы знаем, все эти кон бендиты, дерриды, франкфуртцы, и прочие создали систему самого беспощадного идеологического террора в истории. Они начали с борьбы за демифологизацию социума закончили утверждением политкорректности, то есть системы самых беспощадных мифов. Закончилось утверждением образа интеллектуала как трансвестита чьим идеальным сексуальным партнером является негр-мусульманин.

Когда я читал S/Z и удивлялся что это за гадость, я не знал, что это уже не либертинаж, а напротив — охраняемая полицией система. А потом в 1999 вышел журнал Логос где опрошенные французские интеллектуалы — ученики Барта – объясняли: почему надо бомбить Сербию. И все стало ясно. С тех пор, кстати, о бартовской ученичке Юлии Кристевой я слышать без желания дать в морду не могу.

Так что вы поосторожней с теми, кто демифологизирует божественное лицо. Возможно он просто хочет мифологизировать свою задницу.

Размышление:

Попробуем в духе бартовского анализа мифологий проанализировать скандальный случай с чемоданом «Луи Виттон» на Красной Площади.

Это была просто рекламная акция на старой площади рядом со старой крепостью у крупного универмага. Почему же она всех взорвала?

Тут очень болезненно натолкнулись друг на друга несколько актуальных для России мифов и вскрылся настоящий конфликт мифов. Я бы даже сказал, что в России сейчас идет гражданская война мифов — мифа власти и мифов ненависти к власти, которые в свою очередь есть форма власти.

Какие мифы в данном случае столкнулись с таким треском?

Во-первых миф Кремля и Красной площади как сакральной точки, как для белых и царистов, так и для красных и лениносталинистов. На этом сакральном мифе Кремль базирует свой миф о властной вертикали в которую преобразуется сакральная энергия места. Однако существует и постепенно усиливается другой миф, что вертикаль это вышка высасывающая энергию для преобразования в деньги. В контрмифе общества власть предстает как машина для выкачивания средств с целью трансформации этих средств в роскошь с последующей эмиграцией.

И появление на Красной площади (символ власти), чемодана (символ эмиграции) Луи Виттон (символ гламура) — это срыв башки. Конфликт мифов: «Мы за державу!» — «Нет, вы за бабки и свалить» — «Да вы сами хотите бабок и свалить» — получает объемную кричащую материальную метафору.

Эта материализация невыносима для власти — она уничтожает ее легитимность. Король голый. Но она невыносима и для общества. Дело в том, что Голый король не имеет права вести себя как голый. Общество считает крик «Король голый» своим суверенным правом. Толпа кричащая что король голый ждет от короля, что он сам будет вести себя как если бы он был роскошно одет. Если же король вместо этого демонстративно раздвинет ягодицы или начнет почесывать яйца – это будет скандал.

Именно поэтому одни, вместо того чтобы насмехаться, начали возмущаться, а другие начали столь же поспешно ломать, при этом заявляя, что ломать не приказывали (пытаясь смешно сделать вид, что сути обнажения не заметили).

Случайная материализация символа конфликта мифов оказалась неприемлема для обеих сторон. Чемодан был обречен.