Л.Г.Ионин. Парад меньшинств

Л.Г. Парад меньшинств. Центр гуманитарных инициатив, 2014г.

Победителем премии Общественная мысль в книжной номинации в этом году стала работа Леонида Ионина «Восстание меньшинств».

Леонид Григорьевич Ионин был моим деканом, когда в 1999 году я поступила на Факультет Прикладной Политологии Высшей Школы Экономики — и оставался им до 2004 года, фактически весь срок моего обучения. Он читал нам введение в специальность, в частности, рассказывал про policy и politics, постмодерн, Макса Вебера, бихевиоризм и про Игры, в которые играют люди.

Работ про меньшинств у автора на самом деле две — вышедшее в конце 2013 «Восстание меньшинств» — более объемная и теоретическая, с большим разделом про модерн, и изданный недавно «Парад меньшинств» (Центр гуманитарный инициатив; Гнозис, М-Спб, 2014.) — меньшего объема, более концептуальный и построенный на типологии меньшинств. Обложку первой украшает фотография одного из «болотных» митингов (фото автора), зато во второй книге присутствует глава про украинство и майдан.

Книга «Парад меньшинств» — удивительно консервативная, антимайданная и антиреволюционная работа — настолько, что даже странно, насколько она неизвестна в нашей консервативной среде, и странно, почему к ней еще не обращаются, ее не цитируют консервативные интеллектуалы: все таки Ионин — известный академический ученый, авторитетный не только в нашей стране, но и за рубежом. И вот по этой причине непонятно, почему об этой работе не говорят, не рекламируют, не растаскивают на цитаты.

Наверное, проблема как всегда в плохой проницаемости сред.

«Парад меньшинств» — далеко не первое обращение автора к консервативной тематике; в 2010 года вышел «Апдейт консерватизма», который, оставила во мне глубокий след, заставив иначе взглянуть на XX век, марксизм, толерантность, постмодерн и Бодрийяра. Впрочем, оставим эту интригу незавершенной — при желании читатель без труда найдет текст «Апдейта» — и обратимся к меньшинствам.

Леонид Григорьевич — социолог, поэтому феномен меньшинств, их возникновение и развития он описывает прежде всего как социологическое явление.

Наш мир, в котором мы живем — это уже не мир большинства. Мы если не живем, то стремительно движемся к миру меньшинств — когда, пожалуй, впервые в истории быть представителем стало не плохо или даже опасно, а наоборот — модно и перспективно. Если раньше каждый стремился стать именно нормальным, среднестатистическим человеком, то нынче это немодно, а модно, наоборот, быть выделяющимся меньшинством, на которые теперь смотрят «не с осуждением, а с завистью и восхищением».

Для начала стоит рассказать о разнице между группой и категорией. Если группа — это совокупность людей, не только объединенных общим признаком, но и организованная каким-то образом в отношении этого признака, то категория — это пока просто совокупность индивидов, обладающих тем или иным признаком.

Например, к счастью для нас, мигранты пока в массе своей — именно категория, а не группа. А вот внезапно осознавшие свою украинскую идентичность герои майдана (о них, впрочем, будет отдельная глава) — именно группа.

Об этом не говорится в книжке, но, наверное, и из этого различия и проистекает так называемая проблема большинства — быть большинством немодно именно потому, что поскольку признак большинства есть у всех, и довольно трудно здесь перейти от категории к группе, то есть объединиться вокруг какого-либо слишком распространенного признака. Именно с это проблемой сталкивается каждый раз возникающее в том или ином виде «движение морального большинства», к которым относятся в том числе и русское движение, православная молодежка и пр. Нужны какие-то особые условия и технологии работы с большинством, чтобы признак категории адекватно перевести в признак группы. Наверное, « большинства» заслуживает того, чтобы написать о ней отдельную большую работу.

Автор выделяет четыре типа взаимодействия меньшинства с остальным обществом — то есть четыре типа возможной стратегии:

— ассимиляция (растворение),

— геттоизация («еврейское гетто в городах Средневековья и Нового Времени»),

— мультикультурализм («равноправное существование в условиях тесного соседства, …, которое предписывает современная форма социокультурной организации, именующая себя … постмодерном») и

— экспансия.

Каждое меньшинство всегда подразумевает два набора норм — нормы большинства и нормы меньшинства. В мире постмодерна автору кажется более актуальным рассмотреть группы, нормативно ориентированные на меньшинство — к ним относятся те что выбирают стратегии геттоизации (и здесь возникает модное нынче понятие религиозного или национального фундаментализма) и экспансии и радикализации. Именно на этих двух стратегиях фокусируется внимание исследователя – на группах, которые не ориентированы на нормы и ценности большинства, а пытаются либо добиться исключительного статуса для своих норм и ценностей, либо демонстрируют нетерпимость и агрессию к нормам большинства.

Затрагивая тему меньшинств, нельзя не заговорить о моде, или о «модах» — «едва ли не самый распространенный из механизмов формирования меньшинств» (с.64); и важнейшую особенность современной моды — субкультуры. В отличие от традиционной моды, мода субкультуры ориентирована не на высший класс, как бы он ни понимался, а на те или иные группы, имеющие специфические ценности и модели поведения — от бомжей и наркоманов до милитари-стиля. И здесь Ионин говорит об одном очень важном моменте — о различии модуса существования субкультурной идентичности (что, по сути, и есть принадлежность к меньшинству) и субкультуры как моды. В некотором смысле, субкультура как мода — это возможность неглубоко копнуть, побыть меньшинством, им не становясь.

И если субкультура как жизнь достаточно дешева (не требуется особых затрат, чтобы быть грязным панком или добрым хиппи), то субкультура как мода — дорогой продукт, созданный креативным классом (от дизайнеров до литераторов). Сегодня потребитель субкультуры ориентируется не столько, как предполагал Георг Зиммель, на высшие классы, сколько на то, чтобы быть не похожим на самого себя — просто потому, что в мире меньшинств быть банальным большинством — некруто и немодно.

И вот тут-то на арену и выходит еще один класс, который и формирует содержание моды, указывает ей направления и тенденции, формирует идеальные и материальные маркеры высшего класса.

Это класс-посредник. Креативный класс.

Естественно, в книге про парад меньшинств нельзя было пройти мимо такой модной темы, как прослойка тех, кто создает моду и кто сами, в свою очередь, стал отдельным модным меньшинством. Новый класс «малочислен, сконцентрирован в основном в столицах и занят в отраслях, сопровождающих реальной производство — пиар, джиар, коучинг, хедхентинг, медиа-байинг» (с. 46) — перечень, заставляющий вспомнить шутку про «профессию, а не сексуальную ориентацию».

И вот мы уже живем в мире, где «новизна предмета важнее, чем субстанция». Причем Ионин с удивительным изяществом умещает в один абзац моду на айфон — «есть ли в каждом новой айфоне что-то кроме его новизны» — и фразу о том, что легче каждые четыре года избирать нового президента, чем чинить старого.

Креативный класс, склонный к эксперименту и инновациям, сам неизменно оказывается в авангарде всякого рода реформ. Но вот он задает уже не просто моду — а саму моду на моду; определяет такой модус бытия, как постоянные реформы и изменения, когда стоит закончиться одной реформе — сразу же начинается другая, часто противоположная, но обязательно реформа — «мода на реформы постоянно и неизбывна. Реформы безостановочно идут уже четверть века … и нам все кажется, что, несмотря на все ошибки и промахи, … они должны, наконец, привести к какому-то окончательному результату» (с.50). Реформы были заимствованы у богатых стран «как модный гаджет, как модный образ жизни» (с.53).

Нетрудно заметить, что этот антиреформаторский пассаж крайне близок к одному из самых аутентичных и интеллектуальных консервативных документов середины 2000-х годов — докладу младоконсервативного совещания «Контрреформация» (2005 г), в котором также говорилось о пагубности моды на реформы и необходимости переориентации в государственном управлении на другие принципы.

Наряду с «креативным классом», реформаторы и революционеры также обладают чертами ярко выраженного меньшинства, с их инструментарием кружков, философских обществ et cetera.

Не обошел стороной автор и тоталитарные секты и так наз. новые религиозные движения (НРД). Леонид Григорьевич проводит весьма увлекательный разбор сект, их отличия от традиционных конфессий. Показан механизм обретения идентичности через НРД, стремление покинуть общество Gesellschaft и возвратиться в общность Gemeinschaft; раздел пестрит отсылками в Дворкину и Веберу, Теннису и Майеру, и наконец, подводит к небольшой главе, которая является негласной кульминацией книги и ради которой, наверное, это небольшое издание писалось: Киевский Майдан.

Небольшая главка, буквально на 4 страницы, которая для сторонника и консервативной культуры традиционной геополитики настолько важна и привлекательна, что требуется приложить усилия и не процитировать ее целиком (с. 75-78):

«К ряду психосект, или тоталитарных сект, нужно отнести киевский Майдан», «майданное единство как единство общности, гемайншафта», «майдан на краткий миг своего существования разрешает экзистенциальный кризис не нужных, бессмысленно шатающихся людей, без работы, без внятного мировоззрения». История как-то сельской женщины, которую «забыли родители», «ненавидели соседи», «не любили дети», она не уживалась ни на одной работе – и она обрела смысл на Майдане, прислуживая активистам». (с.76). «Бедных духом – Майдан духовно обогащает и поднимает ввысь, … духовно богатых, он наоборот опускает с вершин духа в тепло душевного уюта». (с.77) «Уход с Майдана – это уже ломка. Человек не может остаться наедине с собственным Я» (с.78).

Раз уж зашла речь о майдане, то логично продолжить «майданную» главу разговором меньшинствах, формирующихся под лозунгами «национальной», «этнической» или «этнорелигиозной» идентичности. Автор также отмечает схожесть этих меньшинств с НРД – поиск «новой земли и нового неба» для одних, возможность политической карьеры и повышения статуса – для других. На примере конструирования украинского этноса Ионин описывает процессы становления агрессивных групп меньшинств. Нельзя не отметить тот факт, что всегда, даже когда этнос конструируется – хотя, пожалуй, именно тогда, когда он конструируется – с точки зрения участников событий, происходит не «изобретение», а «открытие» ранее не известной реальности – то, что было скрыто, запрещено, или просто не обнаружено учеными: нас разбудили, нам рассказали.

Не обошлось и без сепаратизма – здесь, впрочем, ожидающие на волне украинской темы рифмы Новороссия будут разочарованы. Автор рассказывает куда более привычные вещи вроде современных кривичей, со штаб-квартирой в Минске и с филиалом в Твери, ингерманландцев, и особенно подробно – поморов, исторически проживавших на Поморском берегу Белого моря, и внезапно обнаруживших себя в середине 1990-х среди образованных городских жителей Архангельска, Северодвинска и Новодвинска, претендующими на звание малочисленного коренного народа Российского Севера и желающего крепить утраченные в XVII-XVIII вв. связи с норвежцами – преимущественно, внезапно, на норвежские гранты.

Ближе к концу книги речь заходит и о наиболее традиционных меньшинствах – сексуальных – о научной пропаганде сексменьшинств и сексуальном просвещении, Pussy Riot и гей-параде как инструменте демонстрации, радикализации и самоидентификации меньшинств. При всей востребованности этой темы (а холивар за гей-брак бывает в российском интернете примерно два раза в год), я, тем не менее, сидя в Берлине в кафе с подругой, которая учится в Потсдамском Университете, и слушая ее рассказ об университетском социологическом семинаре по полу и гендеру, пришла к выводу, что это тема для большой отдельной статьи.

Как выжить большинству на параде меньшинств, сохранив свою идентичность и не рассыпаться на сотни мелких субкультур и осколков? С одной стороны, большинство выступает просто как глина, расходный материал, от которого постепенно, кусочек за кусочком отщипывают новые осознавшие себя угнетенными миноритес. С другой стороны, большинству, именно за счет того своего большинства, очень трудно перейти от категории к группе — ведь, согласитесь, трудно объединяться на основе того, что у вас две руки, два глава и две ноги.

Но именно в России сегодня этот вопрос «социологии большинства» встает в полный рост — Россия самая большая страна в мире по территории (а слишком многие помнят, как она была еще больше, и считают нынешние границы — сокращенными и урезанными), а русские — самый большой в мире народ и самый большой разделенный народ.

Отсюда все бесконечные разговоры о «преодолении бремени империи», «самой большой колонии Сибири», «кто такие русские», возникающие всякие народности «ингерманландцы», «сибиряки», «казаки» и «поморы».

В этом же проблема Крыма и Новороссии. Объяви жители Крыма новую Крымскую идентичность, а Новороссы – Новороссийскую – хотя бы на уровне политической теории все было бы гораздо проще, это сводилось бы к кейсу Испании, басков, Галисии и Каталонии. Но здесь ситуация прямо обратная – жители этих регионов настаивают на том, что они принадлежат к большому русскому народу и хотят не своей маленькой сепаратистской незалежности, а присоединения к большой территории большой страны. Желание быть с большинством и присоединиться к большинству (в данном случае — вступать в Россию) — сегодня это даже не то что не модно, это, в некотором смысле, неприлично; и если вдруг очень хочется присоединиться к России — об этом своем желании, как некогда о своей сексуальной ориентации, в приличном обществе необходимо всячески молчать.

Одно время в определенных кругах были крайне популярны концепции «освобождения от ордынского ига», «вольной новгородской республики» и «осознания себя русскими в России угнетаемым меньшинством». Это попытки играть в мире меньшинств по правилам меньшинства, боюсь, не принесли бы должного успеха, поскольку артикулировались большинством — парни, кого вы хотите здесь обмануть?

Большинство в современном мире — это проблема старшего ребенка в многодетной семье, который всегда обделен и всегда крайний, и которому, при этом, отнюдь не гарантирован майорат.

Давайте не будем забывать, что все мы принадлежим хоть к какому-нибудь, но большинству.

Книга Леонида Ионина не только рассказывает нам о меньшинствах, но помогает понять – что значит быть большинством.

 

Наталья Андросенко

Код вставки в блог

Копировать код
Поделиться:


Вы можете поддержать проекты Егора Холмогорова — сайт «100 книг», Атомный Православный Подкаст, канал на ютубе оформив подписку на сайте Патреон:

www.patreon.com/100knig

Подписка начинается от 1$ - а более щедрым патронам мы еще и раздаем мои книжки, когда они выходят.

Так же вы можете сделать прямое разовое пожертвование на карту

4276 3800 5886 3064

или Яндекс-кошелек (Ю-money)

41001239154037

Спасибо вам за вашу поддержку, этот сайт жив только благодаря ей.

Как еще можно помочь сайту