Любовь Воронкова. Герой Саламина
Любовь Воронкова. Герой Саламина. М., «Детская литература», 1975
Книги Любови Воронковой были для моего поколения советских школьников настоящими воротами в античность. Когда тебе мало лет, твой мир мал и сам ты еще почти ничего не знаешь, то одна яркая книга выстраивает целые участки твоего мировоззрения на годы вперед. Так случилось и со мной, когда в 1984 или 1985 году мне в нашей школьной библиотеке попалась книга Воронковой «Герой Саламина» о Фемистокле.
Разумеется, как и всякий прилежный читатель Митяева я знал что такое Саламин и кто такой Фемистокл, помнил слова «Бей, но выслушай», но книга Воронковой была не батальной сценой и не учебником военной истории. Она открывала дверь в сложный, запутанный, опасный мир политики демократических Афин и их противостояния с олигархической Спартой и Персидской деспотией. Это была книга не столько о воине, сколько о политике на гребне успеха и его сложной трагически закончившейся жизни. Фемистокл больше всех сделал ради победы греков над персами и столкнулся с неблагодарностью сограждан, предательством, изгнанием, вынужден был жить приживальщиком при персидском дворе и, в конечном счете, покончил с собой, когда получил приказ шахиншаха участвовать в походе на Элладу.
Публичные дебаты в афинском народном собрании, непримиримые противоречия между Фемистоклом и Аристидом, процедура остракизма, сложнейшие маневры при управлении пестрой эллинской коалицией против персов, манипуляции дельфийскими пророчествами, отсутствие единства среди самих эллинов, пропагандистские ловушки, подкупы, тайные письма, ревность военачальников друг к другу, обманные посольства, публичная клевета, изгнание, цари, демагоги, тираны, верные жены и преданные друзья. Детское сознание букваьно лопалось от сознания того каким сложным и пльсирующим был казавшийся столь простым и ясным по учебнику эллинский мир.
Именно благодаря «Герою Саламина» я и по сей день уверен, что открытая, публичная, дебатирующая политика полиса и выработанный ею тип человека выше беспрекословного азиатского деспотизма. Хотя, перечитав Воронкову сейчас, я замечаю, что из книги можно сделать прямо противоположный вывод – «политика» едва не погубила Афины, отплатившие Фемистоклу неблагодарностью (впрочем она их и погубила позднее, в Пелопонесскую войну), в то время как двор персов предстает у неё простым, ясным и, в общем, довольно порядочным местом, а сами персы искренними и не лишенными большого благородства людьми. Но тогда сама энергетика этого пульсирующего через край афинского политического космоса попросту завораживала, притягивала к себе.
Русская советская писательница Любовь Фёдоровна Воронкова (1906-1976) нарисовала эту историческую картину с удивительным мастерством. Переход происходящей из крестьянской семьи советской журналистки и детской писательницы, сочинявшей истории про советских школьников, к масштабным романам о древней греческой истории конечно не менее поразителен, чем переход Мэри Стюарт от дамских детективов к историям о Мерлине.
Воронкова была влюблена в древних писателей – прежде всего Геродота, затем Павсания, Плутарха, Фукидида и хотела рассказать пионерам (в самом буквальном смысле – исторические повести выходили в журнале «Пионер») увлекательные истории из их книг, которые массовым тиражом в советский период не выходили. «История» Геродота была издана один единственный раз в 1972 году тиражом 50 тысяч экземпляров.
Никакой специальной подготовки Воронкова не имела, древнегреческого языка не знала. Периодически она делает ошибки.
С ошибки-анахронизма, собственно, и начинается «Герой Саламина»: «архонт-эпоним Фемистокл» пишет она и начинает описывать события примерно 482 года до н.э., дебаты Фемистокла и Аристида вокруг выбора сухопутной или морской военной стратегии для Афин. Между тем, архонтом-эпонимом Фемистокл был в 490 году и уже после этого не без поддержки Аристида провел реформу архонтата, которая отменяла выборность архонтов и вводила замещение должности по жребию. Оба политика к тому моменту уже побывали архонтами-эпонимами (эту должность можно было занять лишь раз в жизни) и им лично эта реформа ничем не угрожала.
Или еще пример, Воронкова утверждает, что над Фемистоклом в Спарте состоялся общеэллинский суд по обвинению в измене, в то время как на самом деле его заочно судили в Афинах. Союственно, остракизм, которому к тому моменту был подвергнут около 470 года Фемистокл создавал благоприятные условия для врагов изгнанного по его судебному преследованию, каковыми враги Фемистокла – Алкмеониды и Кимон (но не Аристид, вопреки утверждению Воронковой) и воспользовались.
Ошибки эти непростительны для историка и шокирующе незначительны для писателя без исторического образования. Феномен Воронковой состоял именно в том, что она смогла удивительно тонко свести разнородную и противоречивую фактуру из разных историков – Геродот, Плутарх, Фукидид, Павсаний, и нарисовать в целом достоверную историческую картину – достоверную и для того уровня, на котором находилась советская историография в 1960-70-е годы, и художественно достоверную, искренне захватывающую воображение школьника.
«Герой Саламина» – последнее, самое зрелое произведение Воронковой. До него были книги в которых её авторское мастерство постепенно шлифовалось.
«След огненной жизни», посвященный Киру Великому, завоевателю, который привлек Воронкову тем, что не разрушал города, не уничтожал народы, был благороден и справедлив. Писательница изложила жизнь Кира в основном по Геродоту, прилежно воспроизводя его повествование. Кир совершенно не вписывался в марксистскую парадигму взглядов на древнюю историю, зато рассматривается как положительный персонаж в ветхозаветной традиции, как освободитель от вавилонского плена, поэтому какие рычаги проламывания советской цензуры задействовались, чтобы вышла посвященная ему по сути панегирическая книга, можно только догадываться.
Затем последовали «Мессенские войны», рассказ о том как мессенцы были порабощены спартиатами и обращены в илотов, а затем как боролись за свободу и добились её после побед фиванца Эпаминонда. В этой книге Воронкова художественно расцвечивает рассказ Павсания о Мессении, данный в «Описании эллады». В этой же книге во весь рост встает её антипатия к Спарте, столь же глубокая, сколь глубока была инстинктивная приязнь к персам. Спартанцы предстают как коварные, безжалостные, холодные и расчетливые палачи, одержимые идеей власти над всеми и вся и готовые на любую низость ради этой власти. Этот мотив звучит затем и в книге о Фемистокле, хотя обстоятельства греко-персидских войн требуют показывать там не только низость, но и благородство и мужество спартиатов.
Подробную дилогию посвящает Воронкова Александру Македонскому. В первой книге «Сын Зевса» рассказывается о детстве и юности великого завоевателя, во второй – «В глуби веков» описан его великий поход на Восток. Повествование построено очень тщательно и вместе оба тома представляют собой законченную «Александрию», которую не стыдно прочитать и взрослому, если он не слишком подробно знаком с биографией македонского царя, победителя персов.
В «Герое Саламина» повествуется о во все времена привлекавших внимание историков и писателей событиях Греко-Персидских войн. Даже в современной культуре Леонид, Фемистокл, Артемисия превращаются в комиксовых героев фильмов Зака Снайдера — впрочем, имеющих весьма мало общего с историческими прототипами. Так, хрестоматийная сцена сбрасывания Леонидом персидского посла в колодец с криком «This is Sparta!» просто не могла произойти, потому, что персы перед походом Ксеркса не присылали послов ни в Спарту, ни в Афины. Послы были присланы значительно раньше и действительно сброшены в колодец. Но не Леонидом.
О греко-персидских войнах рассказано через призму биографии выдающегося государственного деятеля Афин – Фемистокла, традиционно рассматриваемого как вождь афинской демократии и главный организатор победы при Саламине, а затем инициатор противостояния Афин и Спарты. В книге Воронковой Фемистокл предстает как настоящий народный вождь, в то же время не льстящий толпе, а идущий поперек ей, хитроумный государственный деятель, гибкостью ума подобный Одиссею. Из недостатков его фигурирует лишь честолюбие и несдержанность в восхвалении собственных заслуг над которой дружески подсмеиваются близкие люди. Все прочие обвинения древней традиции в адрес Фемистокла – пржде всего корыстолюбие и коррумпированность решительно отвергаются Воронковой как наветы врагов – ей важно создать образ героя без страха и упрека.
И Воронковой это удается – фигура благородного народолюбца, защитника эллинской свободы и патриота Афин, готового противостоять и персам и спартанцам, подчинившего всю свою жизнь служению афинскому могуществу, но не понятого народом, ставшего жертвой интриг и вынужденного бежать оказавшись в итоге при персидском дворе, надолго западает в память, предстает как парадигма политика, главной чертой которого является творческий интеллект, – героическая и, в то же время, трагическая.
Насколько реальный Фемистокл совпадал с образом, нарисованным Воронковой? Её понимание остается в целом на уровне понимания Фемистокла, характерного для советской историографии 1950-1960-х годов. В современной отечественной историографии античности (как, впрочем, и зарубежной) жизнь и деятельность Фемистокла исследованы совершенно на новом уровне, с привлечением новых источников, в том числе археологических, с применением более углубленных методов анализа. Прежде всего читателю следует обратить внимание на статью И.Е. Сурикова «Фемистокл: homo novus в кругу старой знати» входящую в его книгу «Античная Греция: Политики в контексте эпохи. Время расцвета демократии». (М., «Наука», 2008).
Место Фемистокла в истории Афин определялось не столько тем, что он был сторонником демократии, сколько тем, что его происхождение было несколько демократичней, чем у большинства афинских политиков его эпохи. Все они, не исключая знаменитого Перикла, были представителями старинных богатых аристократических родов. Фемистокл тоже был аристократом из рода Ликомидов, но захудалым, он родился и вырос в сельской Аттике (что странно контрастирует с антикрестьянскими и проторговыми тенденциями его политики), его образование и особенно «светскость» стояли не на должном уровне и для афинского высшего света он был чужим и платил ему, взамен, неприязнью.
Политическую карьеру Фемистокл начал как сторонник Алкмеонидов – проперсидски настроенных аристократических демократов, однако вскоре отошел от них заняв резко антиперсидскую и антиспартанскую позицию. Этим отказом от ориентации на другие державы, бескомпромиссной установкой на величие самих Афин и отличалась фемистокловская линия в политике, постепенно привлекшая к нему симпатии афинян.
Около 493 года до н.э. Фемистокл был избран архонтом-эпонимом – фактическим годичным президентом Афин и привлек внимание граждан содействовав постановке трагедии Фриниха «Взятие Милета», посвященной неудаче ионийского восстания против персов, ставшего началом греко-персидских войн. Эмоциональный шок от представленной трагедии эллинского города Милета разгромленного персами был столь велик, что проперсидская партия добилась наложения на Фриниха штрафа. Главным делом архонтства Фемистокла был перенос морского порта Афин из неудобного Фалера в идеально расположенный Пирей, что стало отправной точкой создания афинской великой морской державы. У Воронковой Фемистокл неоднократно мечтает о том, чтобы вообще перенести Афины в Пирей, к морю, а его соратники отговаривают его, объясняя, что не смогут жить без Акрополя.
В конце 490-х Фемистокла ненадолго оттеснил с первых ролей прибывший их Херсонеса Фракийского Мильтиад, одержавший блестящую победу при Марафоне. Фемистокл был глубоко уязвлен этим и неоднократно говорил, что трофей Мильтиада не дает ему спать. Однако Мильтиад вскоре был засужен, отвергнут афинянами и умер. 480-е стали в афинской политике эпохой Фемистокла.
В 487 Фемистокл добился проведения реформы архонтата, уразднив выборность этой должности (а вместе с нею и её политическое значение). Архонтов отныне выбирали по жребию. Его соратником в этой реформе был Аристид Справедливый, представленный и в исторической традиции и у Воронковой как неизменный враг Фемистокла. Эта точка зрения представляется преувеличением. И Аристид и Фемистокл называются у Аристотеля «защитниками демоса», есть немало свидетельств их сотружничества и взаимной помощи. Аристид, бывший принципиальным сторонником справедливости в политике, отошел от Фемистокла тогда, когда тот очевидно стал захватывать диктаторскую власть в городе, к тому же Аристид, сторонник сухопутного, гоплитского пути военного развития Афин, был противником морской программы Фемистокла. За это Аристид стал жертвой остракизма, а его конфликт с Фемистоклом затмил сотрудничество двух политиков.
Кстати об остракизме. В книге Воронковой он представлен как страшная угроза, всё время висящая над Фемистоклом, тревожащая его и его жену, как символ неблагодарности афинян к своим благодетелям. И в самом деле, как выразился один исследователь: «зависть лежала в основе древнегреческого менталитета. Не случайно греки изобрели остракизм, а римляне – триумф». Однако как правило игнорируется тот факт, что в повседневность афинской политики остракофорию ввел именно Фемистокл. До него этот инструмент практически не работал, а вот в 480-е годы Фемистокл с помощью остракизма как кукушонок повыкидывал из афинского политического гнезда практически всех своих соперников: остракизму были подвергнуты Гиппарх сын Харма – лидер сторонников тирана Гиппия, Мегакл из рода Алкмеонидов, Ксантипп (отец Перикла) и, наконец, Аристид.
С помощью остракизма Фемистокл установил в Афинах свою демократическую диктатуру. Разумеется, он и сам подвергался опасности быть изгнанным, но, как правило, его расчет был очень точным. Об этом говорит, к примеру, история невостребованных черепков. В 1937 году американскими археологами на северном склоне Акрополя был обнаружен колодец, ставший, по сути, мусорной свалкой. И в этом колодце – 190 остраков с выведенным четырьмя красивыми почерками именем «Фемистокла».
Немедленно появилась теория, что в 482 году, когда решался вопрос об остракизме Аристида, некая олигархическая группа готовила «вброс бюллетеней» против Фемистокла, но по каким-то причинам операция не удалась. Современные исследования, однако, позволили выдвинуть другую, гораздо более реалистичную версию. Все черепки отличаются изысканной круглой формой и четким написанием имени одинаковым почерком. Они приготовлены заранее. Казалось бы фальсификация несонменна. Однако позднее найдены были другие черепки, в том числе известны и случаи когда серии острака против разных лиц написаны одинаковым почерком.
Это приводит к выводу, что в Афинах существовал рынок остраков. Владельцы керамических мастерских выгодно сбывали бой во время остракизма – выбирали самые красивые черепки, обычно донца, писали на них имена наиболее вероятных кандидатов и продавали за мелкую монету. «Аристида! Аристида кому? Недорого. Аристида всего ничего осталось, спешите! Фемистокл! Фемистокл! Фемистокл со скидкой! Два по цене одного!». Обнаруженные археологами 190 черепков были неликвидом, оставшимся после остракизма Аристида и говорят как раз о невероятной популярности Фемистокла в этот период. Острака с именем Фемистокла просто никто не хотел покупать.
Книга Воронковой начинается именно со споров вокруг морской программы Фемистокла и остракизма Аристида. Вождю демоса удалось не только изгнать оппонента, но и добиться от афинян знаменитого решения о перенаправлении доходов с Лаврийских рудников на строительство кораблей. Причем предлогом Фемистокл выставлял не столько войну с персами, сколько угрозу соседней Эгины. В короткий срок Афины отстроили сильнейший в Греции флот – 200 триер и Фемистокл был готов встретить врага во всеоружии.
Необходимо понимать, что представление о борьбе греков с персами за свою свободу во многом является мифическим. Большинство греческих государств добровольно или из страха подчинилось персам. Некоторые активно выступали в качестве персидских союзников. На сопротивление решилось лишь меньшинство греческих полисов – самых сильных и развитых – Спарта, Афины, Коринф, то есть те, кому действительно было чего терять. На стороне персов стоял даже Дельфийский оракул, рассылавший по греческим городам угрожающие пророчества о бессмысленности сражений с персами.
Обычно в тот же ряд становятся и два приводимых Воронковой пророчества афинянам. Одно, о необходимости бегства:
Что ж вы сидите, глупцы? Бегите к земному пределу,
Домы покинув и главы высокие круглого града.
Не устоит ни глава ни тело пред гибелью страшной,
И ни стопа, и ни длань, и ничто иное средь града
Не уцелеет. Но все истребится, и град сей погубит
Огнь и жестокий Арей, что стремит колесницу сириян…
Второе – о «Деревянных стенах»:
…Лишь деревянные стены дает Зевес Тритогенее
Несокрушимо стоять во спасенье тебе и потомкам…
Остров божественный, о Саламин, сыновей своих жен ты
погубишь
В пору ль посева Деметры даров, порою ли знойною жатвы.
Обычно эти пророчества, особенное первое, рассматриваются как проперсидские. Однако коррумпированность оракула не была новостью и манипуляция его изречениями постоянный мотив в античной традиции. Если присмотреться к обоим пророчествам внимательней, то нетрудно увидеть в них полное совпадение с программой Фемистокла. Его План А состоял в сопротивлении персам на море в Саламинском проливе – откуда и пророчество про деревянные стены в котором внезапно всплывает Саламин. А Планом Б был уход Афинян в Великую Грецию, которая издавна привлекала внимание Фемистокла, даже дочерей своих назвавшего Италией и Сибаридой. Оевидно политик рассматривал переселение Афин в Италию так вполне перспективный вариант и именно им угрожал не желавшим сражаться на Саламине спартанцам.
Таким образом, дельфийские пророчества Афинам отражают не столько проперсидскую, сколько фемистокловскую тенденцию. Скорее всего фактический диктатор Афин подкупил жрецов и получил от них пророчества с тенденцией в свою пользу.
Борьба Фемистокла за то, чтобы греческий флот дал сражение персам в нужное время и в нужном месте описана Воронковой весьма подробно. Уже в древности отдавали должное тому одиссеевскому беспринципному хитроумию, с которым Фемистокл манипулировал действиями нерешительного спартанского командира Эврибада. Правда Воронкова смягчает острые углы. Например она пытается представить Фемистокла не получателем взятки от Эвбеи, с тем, чтобы греки сразились у мыса Артемисий и поробоали отстоять остров, а лишь посредником. В то время как источники говорят четко: Фемистокл получил взятку и поделился ею с Эврибадом.
Так же невозможно представить себе в книге Воронковой сцену как перед Саламинским сражением просвещенный и мудрый Фемистокл приносит в жертву троих знатных персидских пленников, родственников Ксеркса, о чем ясно говорит Плутарх. Вообще с человеческими жертвоприношениями получилось интересно – европейская историографическая традиция полностью вытеснила память о них из античности, представив дело так, что гуманный и человекообразный Рим сражался с приносящими людей в жертву карфагенянами, благородные пластические греки сражались с примитивными варварами и людоедами персами. На деле, от времен пунических войн именно от римской стороны сохранились свидетельства о человеческих жертвах за победу. Для персов же человеческие жертвоприношения и вовсе были немыслимы в силу особенностей их религии, зато они, как видим, практиковались греками.
Победа при Саламине была, как известно, обеспечена рискованной хитростью Фемистокла – он послав своего раба под видом перебежчика уговорил персов блокировать греков и дать бой в узком проливе.
Кстати, попутно несколько замечаний по поводу фильма «300 спартанцев. Расцвет Империи» изображающего Саламинскую битву. Ничто не застревает так в мозгах, как ошибочная информация из мультиков. Сами не заметите, как будете думать, что Дарий погиб при Марафоне, а Артемисия командовала при Саламине.
1. Артемисия была не супер-воительницей, а просто правительницей Карии пришедшей на помощь Ксерксу со своими кораблями. Не путать с Артемисией III строительницей Галикарнасского Мавсолея. Кстати, она как героиня присутствует и в книге Воронковой, причем представлена гораздо более аутентично.
2. Об участии Артемисии в битве при мысе Артемисий ничего не известно. Битву эту греки выиграли.
3. Древние флоты таранили или ломали весла противника и брали на абордаж. Но пробить тараном вражеский корабль насквозь было невозможно. Напротив на греческих кораблях были фиксаторы, мешавшие слишком глубокому вхождению тарана.
4. Поджог вражеских кораблей нефтяными соединениями в эту эпоху не применялся.
5. Фемистокл не был главкомом греческого флота. Им был спартанец Эврибад, хотя Спарта прислала 10 кораблей, а Афины 200. Фемистокл командовал Афинянами.
6. Главные хитрости Фемистокл применил, чтобы заставить греков сражаться при Саламине.
Во-первых, он пригрозил, что если сражение не будет дано он погрузит на корабли всех афинян и уплывет на Запад. Во-вторых тайно дал персам знать что греки могут сбежать и посоветовал им запереть гревов в ловушке, тем самым заставил греков сражаться. К тем же событиям относится знаменитая фраза Фемистокла: Бей, но выслушай.
7. Артемисия была резко против сражения при Саламине, советуя вместо этого сухопутной армии атаковать Пелопонесс.
8. Соотношение сил греков и персов при Саламине было 350 к 1200.
9. Саламин был не последним боем отчаяния, а грамотно спланированной атакой в которой удар афинских триер посеял панику среди финикийских кораблей и погрузил персидский флот в хаос.
10. Артемисия не командовала и не погибла при Саламине, а бежала от греческой триеры атаковав персидскую, после чего греки приняли ее за свою. В книге Воронковой возмущенные персы угрожают Артемисии разоблачить её трусость перед Ксерксом, на что она отвечает, что ни одного свидетеля нет.
11. Кавалерийский абордаж — это что-то из области тяжелого горячечного бреда.
12. У спартанцев не было огромного флота который они могли бы прислать под Саламин.
Победа при Саламине стала вершиной политической карьеры Фемистокла и точкой её перелома. У него было много славы. На Олимпийских играх 476 года его встречали как героя. Но всё меньше оставалось власти. Дело в том, что перед общей угрозой для Афин ему пришлось фактически свернуть режим своей личной власти и согласиться на досрочное возвращение всех изгнанных остракизмом. Вернулись и Аристид, и Мегакл, и Ксантипп. По инициативе Аристида пережившие изгнание аристократы (роды Алкмеонидов, Филаидов и Кериков) создали политическую коалицию против Фемистокла и, фактически, отодвинули его от власти. Несмотря на свой военный талант он больше не получил ни одного военного назначения. Ни на суше (афинянами в битве при Платеях командовал Аристид), ни даже на море, где командование переходит к сыну Мильтиада Кимону.
Именно Аристид и Кимон заложили основы Афинского морского союза, а Аристид очень справедливо распределил взносы союзников, которыми распоряжались Афины. Это резко контрастировало с поведением Фемистокла, который при освобождении от персов греческих островов отличался взяточничеством и требовал с освобожденных те суммы, которые раньше они платили персам. Фактически противники воспользовались морской программой Фемистокла и развили её, в то время как у самого Фемистокла, по преданиям был другой план, гораздо более авантюристический и в его духе аморальный. Он хотел поджечь флот остальных эллинов на зимней стоянке и оставить Афины абсолютным морским гегемоном Эллады, единоличным хозяином моря.
«…Фемистокл в одной своей речи перед народным собранием сказал, — пишет Плутарх, — что у него есть план, полезный и спасительный для афинян, но что нельзя говорить о нем при всех. Афиняне предложили ему сообщить этот план одному Аристиду и, если тот одобрит его, привести его в исполнение. Фемистокл сообщил Аристиду, что он задумал поджечь эллинский флот на его стоянке. Аристид заявил в народном собрании, что нет ничего полезнее, но в то же время бесчестнее того, что задумал Фемистокл. Тогда афиняне приказали Фемистоклу оставить это намерение».
В очень странный анахронизм Воронкова впадает, когда рассказывает о восстановлении стен Афин. Они у неё восстанавливаются… до разрушения. Её же собственный текст свидетельствует о том, что в ходе первого вторжения персы не причинили Афинам значительных повреждений и только сожгли Акрополь, где встретились с сопротивлением. Лишь вторичное занятие Афин Мародинем привело к общему разрушению города. В изложении же Воронковой получается так, что Фемистокл восстанавливает стены разрушенные Ксерксом, а затем Мардоний приходит и разрушает их еще раз – и труд Фемистокла фактически пропадает.
На самом деле вопрос об афинских стенах встал после полного изгнания персов из материковой Греции. Тогда-то Спарта и сделала коварное предложение всем греческим полисам и в первую очередь Афинам отказаться от восстановления стен, жить, как и Спарта, опираясь на мужество мужей. Это делало Спарту, обладавшую великолепной полевой пехотой, но совершенно неспособную брать города, фактической хозяйкой Афин. Чтобы отклонить угрозу Фемистокл сам отправился в посольство и убалтывал лакедемонян до тех пор, пока афиняне построили стены на достаточную высоту. Он уговорил спартиатов отправить в Афины посольство из знатнейших лиц, которое должно было убедиться в том, что никаких стен нет. А затем тайно передал афинянам, чтобы послов задержали до его, Фемистокла, возвращения. Таким образом афинянам удалось построить стены и восстановить паритет со Спартой, теперь они были защищены на суше и господствовали на море, что позволило вести долгую Пелопонесскую войну. А Фемистокл превратился для Спарты во врага №1.
Постепенно Фемистокл афинянам надоел – он постоянно и неуместно напоминал о своих заслугах. А при этом новых побед не одерживал, поскольку был фактически отстранен своими противниками от командования. Ставший фактическим военным и политическим лидером Афин Кимон сын Мильтиада Фемистокла ненавидел и в 372 году дело дошло до остракизма. Вопреки мнению Воронковой, современные исследователи полагают, что никакой вины Аристида в этом остракизме не было – он устранился от травли своего старого соперника, зато Кимон стал добиваться его полного уничтожения.
Остракизм был удобным способом добиться заочного осуждения изгнанника. Он ведь не имел права вернуться на судебный процесс по своему делу. Так случилось и с Фемистоклом. Он был обвинен спартанцами в связях с бывшим регентом Павсанием – победителем при Платеях, затем нарушившим спартанские законы и перешедшим на сторону персов. История осуждения и смерти Павсания, уморенного голодом в храме, где он искал убежища, описана Воронковой очень подробно. Таким образом, хотя прямых доказательств персидских связей Фемистокла не было, он был осужден на смерть и конфискацию всего имущества.
Из полноправного изгнанника по остракизму политик разом превратился в гонимого отовсюду беглеца. Его имущество в Афинах было описано и составило огромную сумму в 100 талантов. Воронкова, правда, пытается представить своего героя бедняком, а разговоры о 100 талантах слухами, однако античная традиция о Фемистокле не дает оснований сомневаться в его богатстве, равно как и нечистоте на руку.
В книге очень ярко и эмоционально описывается, в основном по Плутарху, бегство Фемистокла сперва на Керкиру, затем в Эпир. Упоминается и придуманная памфлетистом Стесимбротом неудачная поездка в Сицилию к тирану Гиерону. В конечном счете, преследуемый всюду в Элладе Фемистокл оказывается при дворе персидского царя. Воронкова с присущим ей персофильством описывает все перипетии отношений Фемистокла и Ксеркса. Однако вполне вероятно, что к моменту прибытия Фемистокла Ксеркса уже не было в живых – он был убит сыном Артаксерксом, который и был почтившим Фемистокла царем.
Вопреки приписываемой Фемистоклу Воронковой тоске по родине, афинянин очень удачно вписался в персидскую элиту и смог вполне удовлетворить свои автократические замашки, правя на положении сатрапа городами Магнезией (данной «на хлеб»), Лампсаком («на вино») и Миунтом («на рыбу»).
Из времен пребывания Фемистокла в Персии Воронкова опускает интереснейшую историю, как будучи в Сардах он обнаружил в храме Матери богов бронзовую статую девушки «ностиельницы воды». Эта статуя была сооружена Фемистоклом на деньги штрафа с воров, отводивших воду, осуждения, которых он добился и была увезена персами из Афин. Фемистокл попросил сатрапа Лидии отправить эту статую назад в Афины, но тот разгневался и пригрозил написать царю. Фемистокл усмирил сатрапа подарками его наложницам, но с тех ор стал осторожней и меньше ездил по стране, опасаясь уже и персов.
Фемистокл пробыл в Персии 6 лет и умер в 659 году своей смертью, будучи 65 лет от роду. Легенду о его самоубийстве, чтобы не идти в поход на Грецию греки скорее всего сочинили задним числом, чтобы как-то примирить в своем сознании тот факт, что герой Саламина изгнанный эллинами закончил свою жизнь персидским сатрапом в варварской стране. Так же была сочинена и легенда о переносе праха в Аттику. Гробница его тоже находилась в Магнесии, но в Афинах ходила легенда, что прах был тайно перенесен на родину и показывали безымянную могилу в Аттике, видную только с моря.
Конец жизни Фемистокла казалось бы подтверждает старую истину о том. что греки и особенно афиняне были неблагодарны к своим великим людям – изгнание Фемистокла стоит в одном ряду с перипетиями судьбы Алкивиада и казнью Сократа. Однако, на мой взгляд, это объяснение несколько поверхностно.
Парадокс Фемистокла начавшего антиперсидским политиком в Афинах, а закончившего персидским сатрапом проливает свет на всю систему отношений эллинских государств и Персии. Наше представление о несовместимости двух враждебных и культурно полярных миров, созданное романтической историографией, очевидно неверно. В Восточном Средиземноморье существовала система греко-персидского дуализма в которой Эллада выступала в роли регулярно поднимающей мятежи, но, в то же время, крепко притянутой к Персии окраины огромного персидского мира. Греки постоянно просили у персов помощи друг против друга, царь регулярно выступал арбитром внутригреческих дел. Весь IV век греческой истории вплоть до начала македонской экспансии прошел фактически под персидским протекторатом, освободившим Элладу от гегемонии Спарты. Очевидно греки не рассматривали границу эллин-варвар как непроходимую.
В каком-то смысле Эллада даже на вершине своего могущества была похожа на Чечню на окраинах РФ. Но только, конечно, обладавшую значительным превосходством в культурной организации и жизненном стиле. И Фемистокл, как успешный полевой командир в боях с империей, не избегавший хитроумных игр с двойным дном (которые в позднейшей традиции были облагорожены до военных хитростей), так же не видел никакого противоречия между принципиальной враждой к персам в качестве афинского политика, и успешной карьерой при персидском дворе в качестве эмигранта. Система греко-персидского дуализма предполагала гибкую смену ролей.
Система эта закончилась лишь с Александром Македонским, когда другая варварская сила извне сплотила Элладу и приняв разработанные Исократом и его кругом идеи греческого экспансионизма, покончила с Персидской Империей. Картина, которая не могла бы Фемистоклу даже придти в голову. Весьма характерно, кстати, что политический наследник Фемистокла – Демосфен, действовал против македонцев именно с помощью персидского золота. Но это такие аналитические сложности, которых вряд ли стоило бы ожидать от научно-популярной книги.
Книга Л.Ф. Воронковой «Герой Саламина» — это замечательный образчик детской исторической литературы, на голову выше стоящий большинства образцов этого жанра. Живые яркие герои, целостные образы, яркие картины, достаточно точное следование факту и античной исторической традиции, искусное вплетение в повествование реалий и анекдотов эпохи. Ну и образ главного героя – гибкого, хитроумного как Одиссей политика, вдохновленного идеей величия своих родных Афин и не жалеющего трудов в том, чтобы это величие стало действительностью. Фемистокл Воронковой, пожалуй, может считаться персонажем «делать жизнь с кого» весьма продуктивно. Пожалуй даже в большей степени, чем реальный Фемистокл, бывший гораздо более противоречивой фигурой.
Вы можете поддержать проекты Егора Холмогорова — сайт «100 книг», Атомный Православный Подкаст, канал на ютубе оформив подписку на сайте Патреон:
www.patreon.com/100knig
Подписка начинается от 1$ - а более щедрым патронам мы еще и раздаем мои книжки, когда они выходят.
Так же вы можете сделать прямое разовое пожертвование на карту
4276 3800 5886 3064
или Яндекс-кошелек (Ю-money)
41001239154037
Спасибо вам за вашу поддержку, этот сайт жив только благодаря ей.