Сюзанна Масси. Земля Жар-Птицы. Краса былой России
Дата: 28.02.2013 в 02:50
Рубрика : Книги
Метки : 2000, культурология, русская живопись, русская культура, русская кухня, русская литература, русская музыка, русская цивилизация, русские, Сюзанна Масси
Комментарии : 3 комментария
Сюзанна Масси. Земля Жар-Птицы. Краса былой России. М., Лики России, 2000
Американка удивительно проникновенно и свободно от всякой русофобии характеризует Россию и русскую культуру. Сделано это в стиле красочного рекламного проспекта с изобилием живых зарисовок, сплетен и анекдотов — то есть есть ровно так, как нам самим нужно посмотреть на свою культуру и её величие, чтобы отказаться и от угрюмого бесполезного пафоса и от гадкой жужжащей русофобии.
Масси пишет широкими мазками — вот пряники, которые русские едят даже на похоронах, а вот Пушкин — гениальный мастер слова и отчаянный игрок, а вот гусары — какие мужчины! -, а вот Гоголь, амбициозный врун, отказывающийся признавать себя сатириком и мастер тончайших словесных кружев, вот Глинка, повеса, решивший создать национальную музыку и создавший её. Вот Петербург — царство чистейшей невской воды, льда, который кладут даже в чай, и свежайших фруктов, которые выращиваются в теплицах величайшими в мире русскими садоводами и огородниками. Вот передвижники, которые от борьбы с Академией переходят к официозу и контролю над Академией, а вот Третьяков, отнюдь не миллионер, который однако все средства вкладывает в создание русской национальной живописной галереи, а вот его главный конкурент Александр III с тем же азартом создающий Русский музей. Вот могучая кучка, кружок дилетантов, бросающих вызов академической музыке и, несмотря на безнадежность этого предприятия, несмотря на то, что Бородину не до опер, Мусоргский слишком авангардно-гениален и пьет не просыхая и Римский-Корсаков работает за троих, создание великой русской национальной музыки удается, так что в какой-то момент, по крайней мере для Франции, они заслоняют даже артистичного и техничного Чайковского. Вот, наконец, гениальный антерпренер Дягилев, выдающий сея за богача и денди, но часто живущий без гроша, находящий Стравинского, Нижинского и проводящий Русские сезоны так, что ему удается шокировать безнравственностью абсолютно безнравственный Париж.
Русская культура как скандальная хроника шампанских гениев — отличная альтернатива тому пресному нытью, которое почему-то у нас считается защитой достоинства и которое ведет исключительно к формированию презрения к русскому как к второстепенному и неинтересному. Очень советую всем эту книгу. Ну просто очень. +100 к национальному престижу. Её с небольшой редакторской правкой по фактчекингу хорошо было бы издать массовым тиражом от Министерства Культуры как учебное пособие.
Книге Сюзанны Масси я посвятил размышление «Рагу из Жар Птицы, или притча о ножницах», посвященное необходимости для русских авто-ориентализма.
Цитата:
На каждом углу в городе продавали горячий чай. Посреди огромного стола красовался медный самовар, в котором весь день кипела вода. Вокруг него выстраивались заварные чайники самых разных форм и размеров, большие и маленькие стаканы, блюдца с лепешками, печеньем и ломтиками лимонов. Продавцы чая либо сидели у своих столов, либо бродили рядом взад-вперед по улице. Они надевали на себя кожаный пояс, наподобие патронташа, в ячейки которого вставляли чашки и стаканы, и вешали через плечо сумку, наполненную лепешками и лимонами. Закутав свой самовар в толстую и плотную ткань, торговец чаем, прогуливаясь по улицам, выкрикивал: «Кипяток! Кипяток! Не изволите ли чаю?» Летом эти разносчики чая и сбитня (горячего напитка из меда с водой и мятой) превращались в продавцов кваса, ячменного или ржаного. В квас добавляли фруктовые соки, и поэтому существовало множество разновидностей этого напитка. Русские любили квас и с сочувствием относились к жителям тех стран, в которых невозможно было его купить. «Медовый квас! Малиновый квас!», — выкрикивали продавцы, обыкновенно демонстрируя этот напиток в прозрачных стеклянных кувшинах.
Торговцы продавали овсяный кисель, то есть мягкую толокняную пастилу, которую резали на куски и подавали с растительным маслом. Некоторые разносчики толкали перед собой тележки или везли санки, полные пряников с добавками мяты, меда и специй. На улицах продавали также апельсины, яблоки и арбузы. А кто-то разносил тарелки и вилки и торговал готовыми завтраками, в которые обычно входили икра, колбаса и вареные яйца. Русские любили поесть на свежем воздухе, и во многих селениях в местах, где собирался народ, устанавливались столы, сидя за которыми люди могли перекусить.
Иногда продавцы не только рассказывали о достоинствах своего товара, но и сочиняли хвалебные песни. Однажды Коль рассмеялся, услышав, как один бородатый парень в Харькове распевал на улицах нелепую частушку: «Я молодой колбасник и парень хоть куда. Все девчонки заглядываются на меня, которого сотворил Бог, а все парни любят мои колбасы, которые изобрел немец!»
Молоком в Петербурге зачастую торговали финки. У них были длинные косы с желтыми лентами, яркие платки и большие серьги. Одевались молочницы в красный сарафан и короткий жакет, отделанный по низу кроличьим мехом, и носили зеленые ботинки с красными шнурками. Они ходили от дома к дому, выкрикивая: «Молоко! Свежее молоко!»
В России мужчины, а не женщины, умели ловко носить на головах разные предметы — горы апельсинов, целые лотки с яйцами и даже корыта с водой, наполненные живой рыбой, не проливая ни капли. Вдоль каналов и улиц бродили продавцы обуви и лубков из Москвы; торговцы-татары расхваливали яркие шелковые платья; взад-вперед расхаживали, предлагая свои услуги, мастеровые; разносили капусту и петрушку, говядину и куриное мясо; встречались торговцы игрушками и бюстами греческих философов и даже продавцы певчих птиц, с ног до головы обвешанные клетками. Крики: «Булочки! Булочки! Пшеничные, поджаристые!», «Чудесная крупная слива!», «Прекрасные фиалки, гвоздика, герань!», «Пироги, пироги с карпом! С горохом! С грибами!», «Леденцы!», «Мы продаем всякую всячину! Кто купит? Мы продадим!», — были своеобразной музыкой улиц.
Более шести месяцев город лежал замерзшим подо льдом и снегом, солнце показывалось всего на несколько часов в день. Санкт-Петербург расположен на той же широте, что и южная оконечность Гренландии, северная часть Лабрадора и Гудзонова залива. Он лежит на параллели, где климат благоприятен лишь для берез, лесных ягод и колючих кустарников. В течение долгих темных дней человеку приходится обманывать природу, высаживая растения в теплицы, и в Санкт-Петербурге все разновидности фруктов и овощей вызревали в громадных «храмах» из сверкающего стекла. В 1842 году Коль писал: «В искусстве выращивания фруктов и овощей русские садовники превосходят всех своих собратьев, проживающих в других странах. Русские — самые лучшие огородники из всех народов Прибалтики. Как только новый город добавляется к Империи, так на его окраинах поселяются бородатые садоводы, и городские стены вскоре оказываются окруженными обширными огородами, где выращивают капусту, лук, огурцы, тыкву, кабачки, зеленый горошек и фасоль. Садоводы сообща обрабатывают угодья площадью в квадратный километр.» Огурцы и фасоль русские садовники высаживали в маленькие парники и из нескольких старых оконных рам изобретательно строили небольшие теплицы. В них нежные побеги защищали специальными матами, сплетенными из соломы, которые продавались на городском рынке. Применяя такой способ, садовники умудрялись использовать каждый луч январского и февральского солнца и противостоять морозам. Весенними ночами, когда становилось теплее, но мороз все еще представлял опасность, внимательные к своим растениям русские садовники закутывались в овечьи тулупы и ложились спать рядом с зелеными саженцами, выставив наружу голую пятку. Если ночью случались заморозки, окоченевшая нога будила их лучше любого термометра. В результате такого заботливого ухода за растениями именно русские первыми привозили на рынок спаржу и фасоль на зависть конкурировавшим с ними немецким садовникам.
В декабре, самом темном месяце года, никакие ухищрения не могли помочь садовникам, но как только в январе и феврале появлялись первые лучи солнца, в продаже сразу можно было увидеть свежий парниковый шпинат и салат. Коль отмечал, что к середине марта спелая клубника и черешня появлялись в витринах лучших фруктовых магазинов Невского проспекта, — правда, в эту раннюю пору столь же дорогие, как жемчуг. В конце марта поспевали бобы и абрикосы, а после того, как сходил лед, суда завозили в российскую столицу инжир и апельсины. Совершенно неясно почему, но, к удивлению Коля, в Санкт-Петербурге южные фрукты появлялись раньше и были дешевле, чем в немецких городах.
Коль 28 февраля посетил царские теплицы и оранжереи бывшего Таврического дворца князя Потемкина и увидел там тридцать помещений самых разных размеров, заполненных цветами, овощами и фруктовыми деревьями. Виноградные лозы были высажены низкими рядами и уже начинали цвести; предполагалось, что виноград поспеет к началу июня, «две с половиной тонны». На других аллеях росли абрикосовые и персиковые деревья, усыпанные цветами. За всеми растениями ухаживали очень тщательно: ожидалось, что к концу мая снимут 20 000 спелых абрикосов. Здесь находились также 15 000 горшков с земляникой, 6 000 горшков с бобами и 11 000 горшков с левкоями и другими цветами.
Специальные теплицы для вишневых деревьев, подобные тем, что во Флоренции использовались для выращивания апельсинов и лимонов, можно было держать открытыми лишь в летние месяцы. Некоторые состоятельные русские имели в своих поместьях такие теплицы с застекленными крышами и деревянными стенами из просмоленных бревен.
Готье отмечал, что, в отличие от Франции, в Санкт-Петербурге или Москве, казалось, не существовало понятия сезона для овощей, так как зеленый горошек и бобы появлялись на столах даже в разгаре зимы; русские так же любили фрукты, как немцы — шоколад. В 1858 году во время прогулок по Невскому проспекту Готье проходил мимо фруктовых магазинов, заваленных ананасами и арбузами. Яблоки продавались на каждом углу, а апельсинами торговали вразнос. Огромное количество фруктов привозили в Петербург издалека: виноград — из Астрахани и Малаги, яблоки на судах из немецкого города Штеттин. Горы яблок доставляли также из Крыма, где татары выращивали их в огромных садах, развозя затем по всей России в длинных обозах. Любимым фруктом как в Москве, так и в Санкт-Петербурге было «стеклянное яблоко» — белый налив — сорт, встречавшийся только в России. Это яблоки круглой формы с прозрачной, как стекло, зеленой кожурой, сквозь которую просвечивает мякоть плода. «Просто восхитительно», — писал Коль, — «есть такие спелые стеклянные яблоки в волшебные сумерки русского летнего вечера».
Летом огромное количество ароматной клубники завозили из Финляндии и Эстонии. В России в изобилии росли ежевика, клюква и черника, а также крыжовник и малина с очень крупными и вкусными плодами. Жители Западной Европы совсем не были знакомы с некоторыми разновидностями съедобных ягод, в том числе с нежной золотистой морошкой, произраставшей на болотах в северной Финляндии. Чтобы лучше сохранить ягоду, морошку поставляли в Петербург, засыпанную сахаром.
Фруктовые магазины были разбросаны по всему городу, а десяток самых шикарных из них находился на Невском проспекте. Продавали не только свежие, но и консервированные фрукты, так как русские увлекались приготовлением из местных ягод самых разных варений и повидла. Коль писал, что «в Санкт-Петербургском фруктовом магазине имеется также много разновидностей ягодных джемов в бочонках и горшках, как в аптеке лекарств». Существовал обычай — особенно в купеческих семьях — подавать гостям после обеда на серебряном подносе вазочки с вареньем, которое гости брали ложечками и запивали чаем. В витринах фруктовых магазинов красовались «сушеные груши и сладости из Киева, повидло, московское варенье и ягоды, американские цукаты, татарская халва, русская ягодная пастила, изюм, миндаль и инжир из Смирны, крымские орехи и сицилийские апельсины… вся Россия была заполнена курагой и персиками с Кавказа и из Персии».
Владельцы фруктовых магазинов, так же как и везде, любили показывать свой товар лицом. Они самым искусным образом расставляли в витринах фрукты, варенье в стеклянных банках и коробки с конфетами. Их укладывали так, чтобы получались замки, арки, стелы. Соблазнительные пирамиды фруктов размещали перед входом в магазин или выкладывали из них на полках различные фигуры. Среди фруктов и варений размещали яркие стаканы, наполненные сверкающими леденцами или сиропом. Такие высокие стаканы, напоминавшие колонны, покоились на основании из сладостей, которые служили им пьедесталами, а на самом верху красовались ананас или дыня. Везде, где только можно, вставляли букетики цветов, маленькие кустики клубники или крошечные вишневые деревца с плодами.
Спрос россиян на растения и семена был очень высок. В Санкт-Петербурге огромные рынки, похожие на цветочные базары Парижа, отводились специально для продажи рассады и саженцев. Левкои, розы, апельсиновые деревья и магнолии можно было купить или взять напрокат на вечер, чтобы украсить праздничный стол или танцевальный зал. Пол-России снабжалось растениями из-за границы и выведенными в Петербурге. В непрерывных схватках с силами природы петербургские садоводы добились таких высоких результатов, что они непременно, по словам Коля, получали в награду если не лавры, «то уж по крайней мере вишню, клубнику и розы».
Процветающая торговля растениями имела объяснение: русские очень любили украшать свои дома и квартиры, особенно зимой, различными зелеными растениями и цветами. Этот обычай удивлял и приводил в восторг посещавших Петербург иностранцев. Виктор Тиссо, французский журналист, путешествовавший по России в 1893 году, отмечал: «Даже в самом бедном деревенском трактире можно было увидеть цветы. Часто номера гостиниц оклеивали обоями с изображением плюща в кадках». Квартиры петербуржцев были просто заполнены цветами. Одна английская леди писала: «Здесь в каждой гостиной цветы: гелиотроп, жасмин, розы и вьющиеся растения». Готье восклицал: «Цветы! Это поистине русская роскошь! Дома переполнены ими! Цветы встречают вас у дверей и взбираются вместе с вами по лестнице. Гирлянды ирландского плюща обвивают перила, на лестничных площадках стоят жардиньерки, вокруг магнолии, кусты камелий и орхидеи, похожие на бабочек, слетевшихся на свет лампы. В хрустальных вазах на столах — экзотические цветы. Тут они живут, как в теплице, на которую и похожа русская квартира. Снаружи — северный полюс, а внутри вам почудится, что вы попали в тропики.»
ОГЛАВЛЕНИЕ
От редакции (8).
Моим русским читателям (10).
Благодарности (14).
Введение (18).
Сказка (20).
1. Служить богу и возвышать человека (23).
2. Лучезарный многоцветный град Киев (31).
3. «Это случилось с нами за грехи наши» (37).
4. Москва святая: Третий Рим (42).
5. В Кремле и за его стенами (50).
6. Возмутитель спокойствия в родном краю (63).
7. Первые Романовы (80).
8. Великий Петр (92).
9. Елизавета: яркие краски и позолота (113).
10. Екатерина: «ум несравненно более мужской» (135).
11. Годы войны и мира (162).
12. Верными проторенными путями (179).
13. Сокровищница русской земли (195).
14. Александр Пушкин (214).
15. «Души исполненный полет»: искусство в пушкинское время (231).
16. Смерть поэта (247).
17. Снежный Вавилон (261).
18. Русское раздолье (301).
19. Герои и «маленькие люди» (325).
20. «Передвижники» и «могучая кучка» (344).
21. Ледяные горы и пасхальные яйца: Россия в дни праздников (379).
22. Московские «короли» (407).
23. Петипа и императорский балет (431).
24. Мир искусства (445).
25. Дягилев и русские балеты (457).
26. Искусство авангарда (477).
Библиография (489).
Именной указатель (494).
Вы можете поддержать проекты Егора Холмогорова — сайт «100 книг», Атомный Православный Подкаст, канал на ютубе оформив подписку на сайте Патреон:
www.patreon.com/100knig
Подписка начинается от 1$ - а более щедрым патронам мы еще и раздаем мои книжки, когда они выходят.
Так же вы можете сделать прямое разовое пожертвование на карту
4276 3800 5886 3064
или Яндекс-кошелек (Ю-money)
41001239154037
Спасибо вам за вашу поддержку, этот сайт жив только благодаря ей.