Егор Холмогоров. День победы над ватником (2014)
Теплым летним вечером я вошел под своды красивейшего Мирского замка в часе езды от Минска. Первое, что попалось мне на глаза, была огромная, увеличенная на всю высоту средневекового потолка старинная картина. Отважно-жантильные рыцари в блистающих латах сражались с какими-то опасными существами, одетыми в стеганые ватники.
Поскольку стеганый ватник — по научному «тегиляй» — самый распространенный в позднем Средневековье тип русского воинского доспеха, я начал что-то подозревать и нажал кнопку аудиогида. «У нас была великая эпоха, — практически рявкнул цельнометаллический голос. — Великое княжество Литовское было государством европейского типа. Но это не нравилось соседям, особенно Москве, начавшей экспансию на Запад. На картине изображена битва под Оршей 8 сентября 1514 года, где войска Литвы и Польши наголову разгромили силы Московского князя».
На фоне волны литвинизма, накрывающей Белоруссию в последние годы, в речитативе не было ничего удивительного. Всюду ставятся памятники князю Ольгерду. Любой уважающий себя музей продает магнитики с полным иконостасом литовских князей — Миндовг, Ягайло, Витовт…
На полках книжных лежит аж на нескольких языках книга «Страна Беларусь», где вам авторитетно сообщают, что настоящие литовцы — это белорусы, а нынешние литовцы — самозванцы, и что Литва-Беларусь была бастионом и светочем европейской цивилизации, пока её не накрыла московско-русская оккупация.
Идеологическая трансформация современной Белоруссии — непростая и грустная тема. Я уже думал написать именно о ней, как в «оршинский» сюжет стремительным домкратом ворвалась Украина. Центробанк этой державы выпустил памятную монету, которая «посвящена победной битве армии Великого княжества Литовского с войском Российского государства вблизи Орши».
В 2005 Украина уже попыталась прославить Битву под Оршей, выпустив марку в честь Константина Острожского. Но запуталась даже с датой сражения, указав 1512 вместо 1514.
Удивительная щедрость души — радоваться чужим победам и чужим поражениям. Украина не имела никакого отношения к событиям под Оршей: сражение произошло на территории Белоруссии, командовал литовскими войсками гетман Константин Острожский, всю жизнь проживший на территории Белоруссии и Литвы. Единственное что — земельные владения Острожских и впрямь находились на Западной Украине, а у князя наверняка было множество украинских холопов.
Завязкой этого сюжета был день 1 августа 1514 года, когда после короткой осады Смоленск открыл ворота перед ратями Василия III и вернулся в состав Русского государства после 110-летнего пребывания под властью Литвы. Странно, что в России 500-летний юбилей возвращения Смоленска не был отпразднован даже в самом городе.
Россия реализовывала программу, которую сформулировала Боярская дума в ответ на рекомендации послов папы римского, не хотят ли московиты вместо добрых католиков Литвы повоевать безбожных турок. «Государь хочет вотчины свои — земли Русские», — ответили бояре.
В XIV веке мог еще идти какой-то спор: кому — Москве или Литве — объединить под своим стягом Русские земли, или, быть может, найти формулу компромисса и воссоздать общерусское государство «на паях». Однако недружественным соседям удалось этого не допустить: Польша и Орден мешали сближению Литвы с Москвой, Орда мешала сближению Москвы с Литвой. В итоге вместо национального русского государства в Восточной Европе возникли две многонациональных враждебных империи — Речь Посполитая и Россия. Но поскольку Литва в конечном счете отреклась и от русского имени, и от православия, единственной наследницей общерусской программы стала Москва.
Иван III, едва сбросив путы ханской дани, только добившись покорности Твери, уже начинает большую войну с Литвой. 14 июля 1500 года на реке Ведроша войска воеводы Данилы Щени наносят разгромное поражение армии литовского гетмана Константина Острожского. Сам Острожский попадает в плен, клянется Ивану в верности, получает свободу и немедленно бежит в Литву. Битва под Оршей — его попытка взять реванш за Ведрошу.
Главным оружием Ивана III и его сына Василия III в борьбе за возвращение русских земель были не оружие, а позиция влиятельного русского дворянства Литвы. Владетельные князья устраивали заговоры и массами переходили на службу Москве вместе со своими обширными владениями. В ходе войны 1514 года, после взятия русскими войсками Смоленска, в Литве начали схлопываться структуры лояльности. Переход аристократии и населения на сторону Москвы казался предрешенным. Именно поэтому польскому королю Сигизмунду I была жизненно необходима любая победа, которая вдохнула бы в панов и мещан веру, что дело Литвы еще не совсем проиграно.
Сражение под Оршей дало в руки Сигизмунда такую победу, а потому значение ее в польской историографии раздуто до небес. Войска Острожского столкнулись под Оршей с небольшой — 12 тыс. человек — русской армией, задачей которой было прикрыть Смоленск и не допустить его осады поляками. Эта армия состояла преимущественно из дворянской конницы, не имевшей артиллерии, что в конечном счете и предопределило ее поражение. Вторым фактором поражения стали несогласия между русскими воеводами. В решающий момент второй воевода Иван Челяднин не только не помог первому воеводе Михаилу Булгакову, но и отступил. И тем «князя Михаила выдал», как горько замечает Устюжский летописец.
Много русских ратников погибло, главные русские воеводы попали в плен. Польские хронисты радостно отрапортовали о 80 тыс. убитых московитов, что при размерах русского войска в 12 тыс. означает, что каждого русского убили по меньшей мере 7 раз. Впрочем, большинство рассеявшегося войска, разумеется, спаслось.
Однако никакого стратегического перелома в войне битва под Оршей Литве не дала. Понадеявшегося с помощью изменников взять Смоленск Константина Острожского встретили развешенные на стенах города трупы тех самых изменников. Причем некоторые были облачены в собольи шубы, которые Василий III подарил им за присягу Москве. А когда в 1517 году Сигизмунд отправил Острожского на штурм русской крепости Опочка, то потери литовцев оказались сравнимы с потерями русских под Оршей. «Бесова деревня», — ругался на очередной в русской истории «злой город» Сигизмунд. В конечном счете Москва и Литва пошли на перемирие, оставившее Смоленск за Россией. Сигизмунд, впрочем, мелко отомстил, отказавшись от размена пленных.
Не став знаковым военным событием, Орша тем не менее превратилась для Польско-Литовского государства в пропагандистский фетиш.
К европейским дворам были разосланы посольства, которые, безбожно привирая и преувеличивая, рассказывали о великой победе под Оршей. Одному из учеников Кранаха была заказана роскошная картина — та самая, которая упоминалась в начале. Железнобокая Европа против ватной Азии. Королевская канцелярия бомбардировала зарождавшиеся европейские типографии трактатами о варварстве московитов. Определенный успех эта пропаганда имела: Священная Римская империя, еще недавно настроенная на союз с Москвой против Польши, заколебалась и стала предлагать с презрением отвергнутое Россией посредничество. А главное — брошенные на европейскую почву зерна русофобии начали прорастать и дали пышные всходы, когда всё та же Польша в Ливонской войне скрестила мечи с «сумасшедшим Иваном».
Результативной, увы, была и внутренняя пропаганда. Бегство русских за московскую границу «вместе с землями», столь популярное при Иване III, после Орши если и не сошло на нет, то потеряло прежние масштабы. Русские перестали казаться непобедимыми. Приграничным мещанам начали разъяснять, что в Московии «никто не владеет богатством иначе как с разрешения великого князя», и они стали голосовать кошельком.
Продвигаться дальше на Запад России пришлось, скорее опираясь на силу оружия, а не на волю народа и аристократии. Орша обозначила границу между «собственно русскими землями» и «лимитрофом», об этнической и цивилизационной природе которого идет ожесточенный и кровавый спор по сей день.
Проиграв реальную войну за Смоленск, Польско-Литовское государство выиграло под Оршей войну пропагандистскую. Поэтому я не недооценивал бы важность памятных монет и прочих символических жестов. Украинская пропаганда явно апеллирует сегодня к общему «литовскому» опыту с Белоруссией. Фундаментом этой общности может стать именно противостояние России.
И последнее. Если вы увидели в изложении событий 500-летний давности совпадения и параллели, то все они, разумеется, не случайны.
Борьба за Смоленск
Из книги А.А. Зимина «Россия на пороге Нового времени. (Очерки политической истории России первой трети XVI в.) «. М.: Мысль, 1972
8 июня Василий III с братьями Юрием и Семеном в третий раз выступил к Смоленску. Как и в прошлом году, в Серпухов отправлен был князь Дмитрий, в Москве оставлены царевич Петр и князь Андрей. По сравнению с предыдущим походом теперь у Василия III было три месяца летнего времени в запасе. Всего, по некоторым сведениям, в походе участвовало 80 тыс. русских воинов[615].
Для участия в военных действиях от Тулы была оттянута часть войск во главе с князем И. М. Воротынским. Авангардом командовали князь Б. И. Горбатый и конюший И. А. Челяднин, действовавшие очень неуверенно, «не оступиша» (не окружили) даже самого города. Тогда к ним на подмогу направились полки Д. В. Щени и М. Л. Глинского. В июле под Смоленск прибыл сам московский государь с «большим нарядом». 29 июля началась жестокая канонада:«…яко от пушечного и пищалного стуку и людскаго кричяния и вопля, такоже и от градских людей супротивнаго бою пушек и пищалей земле колебатися и друг друга не видети, ни слышати, и весь град в пламени и курении дыма мнешеся воздыматися, и страх велик нападе на гражданы»[616].
По данным Сигизмунда, в обстреле принимало участие 140, а по сведениям Стрыйковского — даже 300 пушек[617].
Канонадой руководил пушкарь Стефан. Уже первый выстрел из «большой пушки» попал в заряженное орудие смольнян. Оно разорвалось и причинило большой вред осажденным. Затем после второго и третьего выстрела смоленский наместник Юрий Сологуб и горожане запросили перемирия на один день. Василий III отказал им в этом, и канонада продолжалась. Тогда под давлением смоленского черного люда наместник и воевода приняли решение о капитуляции[618]. Обстрел города прекратился. По М. Вельскому, переговоры со смольнянами вел М. Л. Глинский, который «внушил им иную мысль, говоря, что мы не отступим в течение года и не пропустим к вам никакой помощи». Он предложил смольнянам перейти на русскую сторону, пообещав, что «великий князь Московской будет платить вам лучше, чем польский король»[619] Для переговоров горожанами был выслан смоленский боярин Михаил Пивов с делегацией «мещан и черных людей». Переговоры с ним вел сын боярский Иван Юрьевич Шигона Поджогин и дьяк Иван Телешев [620]. (Еще во время второго похода Василий III посылал смольнянам «грамоты многие о добре и о зле, чтобы они задалися за великого князя»[621]. Но только в 1514 г. они приняли это предложение.) Условия в общем были довольно мягкие. Василий III согласился беспрепятственно выпустить из города тех воевод и «жолнерей» (воинов), которые не хотели оставаться на русской службе; горожанам велел «подавати грамоты свои жалованные, как им быти в граде в Смоленске». До нас дошла такая грамота, помеченная почему-то 10 июля[622]. Смольняне получали все те привилегии, которыми они пользовались еще при великом князе Литовском Александре. Город должен был управляться «по старине». Московский государь обещал «не вступаться» в вотчины бояр и монастырей. «Весчую пошлину» разрешалось взимать на городские нужды. Налог (100 руб.), который ранее шел в литовскую великокняжескую казну, теперь отменялся. Учитывая интересы посадского люда, Василий III запретил принимать в «закладчики» мещан и черных людей и запретил взимать с черных людей и мещан подводы под великокняжеских гонцов. Последнее было особенно важно, ибо Смоленск расположен на пути следования дипломатов и армии из Москвы в Вильно[623].
Льготный характер жалованной грамоты 1514 г. объясняется тем, что нужно было добиться капитуляции Смоленска до прибытия основных польско-литовских сил на театр военных действий. Но правительство Василия III смотрело и дальше. Поскольку без поддержки единоверного населения Великого княжества Литовского выиграть войну за западно-русские земли было невозможно, нужно было предоставить такие льготы этому населению, которые бы улучшали его положение сравнительно с тем, в котором они находились под литовской властью. Пример со Смоленском мог привлечь на сторону России все новые и новые круги горожан (это было особенно важно), «панов» и крестьянства.Смоленск отворил свои ворота. Туда послан был Д. В. Щеня, который вместе с воеводами и дьяками привел город к присяге. Наместника Юрия Сологуба и прочих «латын» проводили до Орши и отпустили в Литовскую землю. Всем им было выдано по рублю денег. Позднее Юрий Сологуб был казнен в Литве как изменник, сдавший город «без единого выстрела»[624]. Сигизмунд писал брату уже 30 июля, что смоленская крепость «благодаря гнусной измене кое-кого из наемных войск и местной знати открыла свои ворота и передалась врагу»[625]. Тем «жолнерам» людям и панам, которые согласились перейти на русскую службу, Василий III распорядился выдать по 2 руб. денег и по «лунскому» (английскому) сукну. Таковых оказалось «многое множество». Те, кто захотел служить в Смоленске, получил государево жалование, у них оставлены были поместья и вотчины. Те, кто предпочел для себя спокойнее служить в Москве, получил деньги «на подъем». Наместником в Смоленске был оставлен князь В. В. Шуйский[626]. 1 августа 1514 г. в город торжественно въехал Василий III.
Так был присоединен Смоленск. Свершилось событие, имевшее громадное историческое значение. Все русские земли были воссоединены отныне в границах единого Русского государства. Создавалась хорошая перспектива для дальнейшей борьбы за Украину и Белоруссию. Расширились возможности для налаживания нормальных торговых связей не только с Прибалтикой, Украиной, Белоруссией, но и с западноевропейскими странами.
Война еще продолжалась. Необходимо было удержать Смоленск от подходивших польско-литовских войск. Сам же Василий III уже вскоре покинул Смоленск и отошел в более безопасный Дорогобуж.
Эхо первых успехов под Смоленском отозвалось радостными вестями. 7 августа к Мстиславлю были посланы войска князей М. Д. Щенятева и И. М. Воротынского. Как только они подошли к городу, князь Михаил Ижеславский (Мстиславский) «бил челом» Василию III. Его примеру последовали и «мещане и черные люди» Кричева и Дубровны, присягнувшие московскому государю 13 августа[627].
Можно было ожидать и дальнейших успехов. Поэтому к Минску, Борисову и на «Дрютские поля» отправлена была большая рать во главе с князьями Михаилом и Дмитрием Булгаковыми и И. А. Челядниным. По явно преувеличенным данным С. Герберштейна, М. Бельского и М. Стрыйковского, она насчитывала 80 тыс. человек[628]. Однако, тут произошло событие, которое изменило ход всей кампании. По полученным русскими воеводами сведениям, князь Михаил Глинский, находившийся под Оршей, собрался изменить Василию III. Его слуга, бежавший ночью к М. И. Булгакову, сообщил, что Глинский направился в Оршу, в расположение войск неприятеля. Тогда Булгаков, известив об этом Челяд-нина, в ту же ночь бросился в погоню за Глинским и вскоре настиг его. Глинский с небольшой охраной ехал за версту от своих основных войск, поэтому его удалось схватить без каких-либо серьезных осложнений. Утром подоспел и Челяднин. Пленника препроводили в Дорогобуж, изъяв у него «грамоты посылныя королевские»[629].
Измену Глинского С. Герберштейн объясняет тем, что Василий III, начиная Смоленский поход, обещал ему передать в вотчину Смоленск, но после взятия города свое обещание не выполнил. Это вызвало гнев князя Глинского и решение перейти на литовскую сторону[630]. Согласно прусскому известию от 3 сентября 1514 г., М. Глинский заявил Василию III: «Великий князь Московский, я сегодня дарю тебе крепость Смоленск, которую ты давно желал (приобрести), что же ты даришь мне?» На это великий князь ответил ему: «Так как ты мне даришь это, то и я дарю тебе княжество Литовское»[631]. Если этот разговор имел место в действительности, то ответ Василия III звучал явно издевательски: князь Михаил не получал ровно ничего. Как и в сходных случаях, для Василия III реальные политические соображения имели более существенное значение, чем рыцарское представление о чести и верности данному слову.
По распоряжению великого князя Глинский был закован в кандалы и отправлен в Москву. Тем временем Сигизмунд (прибывший из Минска в Борисов) «по совету княжю Михаила Глинского» направил основные свои войска во главе с князем Константином Острожским к Орше. Узнав об этом, Василий III отдал распоряжение М. И. Булгакову и И. А. Челяднину идти навстречу литовско-польским полкам[632].
Первое сражение произошло на реке Березине, другое — у реки Дрови (Друи) и, наконец, последнее — на реке Кропивне (по Стрыйковскому, на Бобре, притоке Березины), между Оршей и Дубровной (по Типографской летописи, в пяти верстах от Орши).
Наиболее подробный рассказ о происшедших событиях содержится в Устюжском летописном своде. Летописец сообщает, что на Березине обе стороны «стояша долго время». Литовцы начали переговоры, предлагая русским разойтись полюбовно («разойдемся на миру»). Однако тем временем они же сами прошли 15 верст по Березине вверх, переправились через реку и атаковали москвичей[633]. Битва у Орши произошла 8 сентября[634]. Литовцы напали сначала на полки М. И. Булгакова. Кто знает, как бы кончилось дело, если б И. А. Челяднин поддержал воеводу, но он «в зависти не поможе князю Михаилу». Тогда литовская рать обрушилась на его отряды. На этот раз «князь Михаило Ивану Андреевичю не поможе». И все же исход битвы был еще не ясен… В обоих сражениях («ступах», приступах) пало много воинов как у русских, так и у литовцев.
Третья атака литовцев была направлена снова на князя Михаила Булгакова. Челяднину представлялся последний шанс исправить тяжелое положение. Булгаков отчаянно сопротивлялся и бился с войском К. Острожского «много». Но в этот критический момент вместо помощи Булгакову Челяднин решил спасти свою жизнь бегством и тем самым «князя Михаила выдал». После этого врагам удалось одолеть М. Булгакова, разгромить его полки и полонить многих воевод. Да и самого И. А. Челяднина брошенные в погоню за ним литовские войска «догнавше и поимавше». В результате разгрома погибло множество русских воинов, а значительная часть воевод, в том числе и сами М. И. Булгаков и И. А. Челяднин, попали в плен[635].
Одной из причин поражения было отсутствие у русской рати достаточной артиллерии, оставшейся под Смоленском («сила не нарядна была, а иные люди в розъезде были»). Оршикская битва для К. Острожского была своеобразным реваншем за разгром на Ведроше в 1500 г., когда он попал в русский плен[636].
Узнав об исходе Оршинской битвы, смоленский епископ Варсонофий решил последовать примеру М. Глинского и послал к Сигизмунду своего племянника с обещанием открыть литовским войскам ворота города. Об этом стало известно В. В. Шуйскому, который, не долго думая, посадил Варсонофия и других заговорщиков «за сторожи». Крамольный владыка был сразу же отослан в Дорогобуж. Позднее (уже зимою) его сослали в Каменский монастырь на Кубенском озере[637]. На его место 15 февраля 1515 г. поставлен архимандрит приближенного к Василию III Чудовского монастыря Иосиф[638].
Вскоре после «поимания» Варсонофия к Смоленску подошел с 6-тысячным отрядом К. Острожский. Но уже было поздно. Момент был упущен, сил у литовцев для штурма крепости было явно недостаточно. Перед глазами литовцев по распоряжению Василия III Шуйский повесил на крепостных стенах многих изменников:«…которому князь великий дал шубу соболью с камкою или з бархатом, того и в шубе повисил; а которому князю или пану дал ковш серебряной или чарку серебряну, и он, ему на шею связав, да и того повесил»[639].
Посланный из Смоленска отряд без особого труда отбил попытку Острожского взять город «с ходу». Репрессии за «смоленскую измену» продолжались. Именно тогда многие смольняне были выведены из города. В Москве образовалась из их числа особая корпорация смольнян, которая вела торговые операции с Западом. Многим смоленским боярам Василий III роздал поместья в «своей земле»[640]. 10 сентября Василий III выехал из Дорогобужа, а 24 сентября прибыл в Москву. В то же время Сигизмунд I покинул театр военных действий и направился в Вильно[641].
Оршинское поражение имело последствия, повлиявшие на ход войны. Воспользовавшись им, князь М. Мстиславский, а также жители Кричева и Дубровны перешли на сторону Сигизмунда[642]. Почти одновременно с этим по сговору с польским королем[643] на землю В. Шемячича и В. Стародубского напал сын Менгли-Гирея Ахмат-Гирей «с своею братьею, и с всеми детми, и со многими людми». Набег был без особого труда отбит местными силами[644].Свой успех под Оршей литовцам развить не удалось. Их набег на Великие Луки, продолжавшийся неделю, не был эффективным[645]. В свою очередь запоздалым отзвуком кампании 1514 г. был дерзкий набег псковского наместника А. В. Сабурова на Рославль (28 января 1515 г.). Взяв с собою отряд в 3 тыс. псковичей и детей боярских, он подошел к стенам Рославля и на вопрос: «Рать ли ты или посол великого князя?» — ответил: «Бежу от великого князя к королю». Получив корм с горожан, Сабуров остановился на ночлег в 30 верстах от города. На следующий день «в торговую пору» Сабуров вернулся и ворвался со своим отрядом в город. Взяв «много добра… и полону» (в том числе 18 немецких купцов), Сабуров вернулся во Псков. Василий III похвалил его, а немецких гостей велел ему отпустить со всем добром[646].
Итак, Оршинская битва задержала развитие русских успехов, достигнутых взятием Смоленска, но не могла их нейтрализовать. Смоленск остался в составе Русского государства. Именно с 1514 г. установилась граница России с Великим княжеством Литовским, которая просуществовала с небольшими временными изменениями на протяжении всего XVI в. Это было реальным фактом, менявшим ситуацию на западных рубежах России в ее пользу.
Вы можете поддержать проекты Егора Холмогорова — сайт «100 книг», Атомный Православный Подкаст, канал на ютубе оформив подписку на сайте Патреон:
www.patreon.com/100knig
Подписка начинается от 1$ - а более щедрым патронам мы еще и раздаем мои книжки, когда они выходят.
Так же вы можете сделать прямое разовое пожертвование на карту
4276 3800 5886 3064
или Яндекс-кошелек (Ю-money)
41001239154037
Спасибо вам за вашу поддержку, этот сайт жив только благодаря ей.