Эрик Райнерт. Как богатые страны стали богатыми, и почему бедные страны остаются бедными

Эрик . Как богатые страны стали богатыми, и почему бедные страны остаются бедными. М.: Издательский дом Высшей школы экономики, 2017 (5-е русское издание) [читать онлайн]

Экономист Эрик Райнерт – норвежец, родился в 1949 году, экономику изучал не только в университетах, а в Гарвардской школе экономике, где студентов нацеливают не на следование общепринятым теориям, а на максимально эффективный результат. С 1972 по 1991 год он занимался собственным бизнесом и лишь в 1990-х годах сосредоточился на деятельности консультанта и ученого, поэтому он теоретизирует как практик, знающий, как работает производство на самом деле. В качестве экономического советника он объехал множество стран Третьего мира и это выработало у него настоящую аллергию на консультантов ВБ и МВФ с их стандартизированными рецептами.

«Западные коллеги, приближенные к Всемирному банку, объяснили мне схему его работы. Все страны получают стандартные презентации, которые отличаются друг от друга только названием страны. Поскольку стандарт не чувствителен к контексту, это вполне логичное решение. Проблема возникает только тогда, когда представитель Всемирного банка забывает изменить название страны там, где оно встречается в тексте, и потом в презентации вместо «Монголия» где-то вдруг попадается «Эквадор». Тогда сконфуженным представителям государства приходится игнорировать неверное название своей страны в докладе, посвященном развитию этой страны».

Райнерт вошел в число тех немногих критиков неолиберальных рецептов ВБ, МВФ и принципов «вашингтонского консенсуса», которые указывают на то, что универсальные экономические рецепты лишь препятствуют развитию этих стран и заводят их в тупик. В числе этих немногих можно назвать нобелевского лауреата Джозефа Стиглица и соратника и коллегу Райнерта британо-корейского экономиста Ха Джун Чанга. Следить за публикациями этого направления экономической мысли удобней всего по списку тех, кто получил «Премию Гуннара Мюрдаля» ежегодно вручаемую «Европейской Ассоциацией Эволюционной Политической Экономии». Среди книг-призеров есть, кстати, и работа сына и продолжателя дела отца, Софуса Райнерта, преподающего в Гарвардской школе экономики: «Translating Empire: Emulation and the Origins of Political Economy. Cambridge: Harvard University Press, 2011» (обзор этой книги на русском языке см. здесь).

Однако именно Райнерт не ограничиваясь критикой и практическими рекомендациями развивающимся странам поставил задачу разработать Другой Канон экономической науки, который не будет совпадать с неоклассическим направлением последователей Адама Смита и неолиберализмом, которые провозглашают себя единственной истинной экономической наукой, экономической наукой как таковой. Для того, чтобы донести до читателей основный идеи «Другого Канона» и написана книга Райнерта «Как богатые страны стали богатыми… и почему бедные страны остаются бедными».

Название ощутимо пародирует названия американских бестселлеров «карнегианской» традиции – «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей», «Как заработать миллион быстро бросив курить» и т.д. Но главное отличие книги Райнерта от большинства подобных опусов состоит в том, что автор действительно отвечает на поставленный в заглавии вопрос. Богатые страны стали богатыми потому, что в своё время разбогатели, приложив к этому определенные усилия и использовав определенные методы. Бедные страны остаются бедными потому, что богатые страны запрещают им разбогатеть.

«Богатые страны, — отмечает Райнерт, — богатели при помощи методов, которые сегодня практически полностью запрещены условиями Вашингтонского консенсуса. Разработанный в 1990 году, сразу после падения Берлинской стены, Вашингтонский консенсус потребовал среди прочего либерализации торговли, прямых иностранных инвестиций, дерегулирования и приватизации».

Основным методом запрета на богатство служит «мейнстримовая» экономическая наука, восходящая к физиократам, Адаму Смиту и Дэвиду Рикардо. Она объявляет неверными и вредными те рецепты процветания с помощью которых богатые страны достигли богатства, а рекомендует вместо них другие – следование свободе торговли, соблюдение принципа «сравнительного преимущества» (то есть выбор страной той или иной внешнеторговой специализации), отказ от нерентабельной промышленности.

Эти навязанные «здравые экономическим принципы», сводом которых стал так называемый «вашингтонский консенсус», попросту убивают экономику развивающихся стран вынуждая их специализироваться… на бедности. Если бедность становится твоей специальностью в рамках системы международной торговли, то понятно, что богатым ты не станешь. Напротив, те страны, которые отказались от рецептов экономической науки по Адаму Смиту, или которым позволено было от них отказаться – достигли процветания как Япония, Южная Корея, Китай…

Нужно поступать так как поступают англичане, а не слушать то, что они вам говорят и категорически нельзя слушать то, что англичане вам советуют. Райнерт приводит два высказывания Адама Смита, которые тему британских благих советов практически закрывают: «Только нация имеющая обрабатывающую может выиграть войну»; «Соединенные Штаты, восставшие против Англии, сделают большую ошибку, если будут пытаться защищать свою обрабатывающую промышленность».

Разрушительность для реальной экономики смитианских принципов зашита в саму их философскую основу.

«Неоклассические» экономические учебники начинаются с тезиса о редкости ресурсов как базовой проблеме экономики. В добавок к этому вся либеральная классика базируется на тезисе об убывающей отдаче как краеугольном факте экономической теории. На этом тезисе базировался и «железный закон заработной платы» Дэвида Рикардо, согласно которому если рабочим платить больше, они будут только быстрее размножаться и беднеть, и надежды Маркса на революцию в результате прогрессирующего обнищания рабочего класса.

Мир либеральной экономики, в пределе, это мир устремленный к энтропии. Количество благ в нем задано и распределено между людьми и странами раз и навсегда и может только обмениваться и расходоваться, то есть уменьшаться. Поэтому, разумеется, там, где либералы-рыночники получают власть, там и конфигурация жизни приобретает знакомые очертания: производство сжимается, падает, земля скуднеет.

Задача реальной экономики – увеличение количества доступных ресурсов, расширение количества доступных товаров и услуг в сочетании с их удешевлением за счет возрастающей отдачи, технологическая замена проблемных ресурсов до того как они исчерпаются.

Райнерт не ограничивается констатацией и критикой, хотя им он уделяет огромное место и критика его весьма саркастична, а примеры – весьма красноречивы. Прежде всего он противопоставляет экономике загоняющей страны в бедность экономику, строящую богатство. Он предлагает совершенно иную схему развития экономической науки, отличную от привычной в учебниках, противопоставляя экономике меновых ценностей и торговли, работающей в пользу экономического гегемона, экономику развития и промышленности, работающую в пользу развивающейся страны, если она действительно хочет работать.

Райнерт называет эту экономику развития и промышленности «Другим каноном», ведущим свою историю от экономического течения меркантилизма, представленного в Англии экономической политикой Тюдоров, во Франции гением Жана Батиста Кольбера, в Италии трактатом неаполитанца Антонио , жившего в XVI веке, в Германии работами Людвига фон Зекендорфа и Филиппа фон Хорнигка, живших в веке XVII.

Уже на этом этапе развития экономической мысли были сформулированы некоторые её золотые правила.

Во-первых, правило эмуляции – необходимо следовать в экономическом развитии примеру уже разбогатевших стран, повторять приведшие их к успеху шаги и не слушать их советов, направленных к своей, а не к нашей выгоде.

Во-вторых, правило возрастающей отдачи. Необходимо развивать те отрасли хозяйства, отдача которых не падает с течением времени и с интенсивностью производства, а напротив – возрастает. Есть отрасли, в которых для приобретения каждой следующей единицы товара необходимо вложить всё больше ресурсов – природных и трудовых, а есть отрасли, в которых каждая следующая единица товара стоит дешевле, при том, что может быть продана по той же цене. В идеале, как указывает Райнерт, первая единица компьютерной программы может стоить миллионы, а вторая и все последующие – вообще ничего. Экономическая отдача земли и природных ресурсов всегда ограничена и истощается, в то время как отдача промышленности возрастает.

До начала в Европе промышленной революции экономический рост в мире был чрезвычайно медленным, так как все результаты экономической деятельности на аграрной основе (а значит связанные с убывающей отдачей) поглощались демографическим ростом. Число людей росло, пока не поглощало все ресурсы, после чего очередной демографический коллапс сотрясал социальную систему (этот механизм прекрасно описан в работе Сергея Нефедова «Война и общество»). Относительно богато жили лишь те области, которые как Фландрия, Северная Италия, тюдоровская Англия стимулировали промышленное развитие.

Поразительный факт — Райнерт приписывает решающий переворот в западном сознании, приведший к промышленной революции… православию.

«Когда Константинополь, столица Западной Римской империи, Византии, пал под натиском турок в 1453 году, многие философы перебрались в Италию. В результате этого западная философия и западная Церковь попали под сильное влияние восточной Церкви. В ходе этого процесса в обществе утвердилась более динамичная версия Книги Бытия — история Сотворения мира. Люди стали рассуждать так: если человек создан по образу Божьему, его долг — стремиться сравниться с Богом. Каков же тогда самый типичный признак Бога? Должно быть, Его созидательная способность и склонность к инновациям».

С началом промышленной революции, когда созданы были машины, «генерировавшие» возрастающую отдачу, экономический рост стал многократно превышать рост демографический (и это несмотря на то, что промышленная революция шла одновременно с впечатляющим демографическим скачком). Промышленность, индустрия, превратили жизнь современного человека в рай, если взглянуть на нее глазами его средневекового предка. Мы живем очень долго, наши дети не умирают в младенчестве, мы вкушаем яства со всего мира, у нас над головой прочная крыша, на кровати тонкое белье, нас не едят вши и клопы, мы ездим на чудо-повозках и за три часа прилетаем туда, куда раньше было ехать три месяца…

Сам принцип возрастающей отдачи сформулировал итальянский экономист Антонио Серра, составивший «Краткий трактат о средствах снабдить в изобилии золотом и серебром королевства, лишенные рудников драгоценных металлов».

«В ремеслах продукция может умножаться и соответственно увеличиваться барыш, что невозможно в сельском хозяйстве, поскольку его продукция не может по желанию умножаться. – писал Серра, — Так, например, если на определенной площади можно посеять 100 мер пшеницы, то никто на этой площади не сможет посеять 150 мер. В промышленности же дело обстоит как раз наоборот. Ее продукция может быть не только удвоена, но даже возрасти сторицей и с пропорционально меньшими издержками. Вывоз промышленных изделий более надежен, чем вывоз сельскохозяйственных продуктов; следовательно и барыш обеспеченнее. Вывоз их более надежен уже потому, что, как очевидно, сельскохозяйственные продукты могут с трудом быть предохранены от порчи».

Центральной фигурой в «другом каноне» Райнерта является (1789-1846) – крупнейший немецкий экономический теоретик, автор труда «Национальная система политической экономии», идеолог германской промышленной революции, германского таможенного союза и создатель немецкой системы железных дорог, непримиримый оппонент Смита и Рикардо, в свою очередь по сути обкраденный Марксом – именно у него Маркс заимствовал концепцию «производительных сил», при этом поливая Листа отборной бранью. Между тем, именно концепция развития производительных сил, встроенный в марксизм индустриализм и сделал его настолько привлекательным для развивающихся стран. Марксистов ценили не за идею классовой борьбы и не за обещания коммунизма, а за то, что они считали нужным строить заводы, фабрики, электростанции, больницы и школы.

 

Марка ФРГ к 200-летию Фридриха Листа.

Именно в полемике со Смитом и его последователями впервые высказал предположение, что теория свободной торговли является интеллектуальным оружием Англии для закрепления своего торгово-промышленного превосходства. Он указал на порочность методологии Смита, который, обещая рассказать о богатстве народов, на деле интерпретирует экономику как теорию обмена индивидов в космополитическом обществе без границ и барьеров.

Для Листа естественным субъектом экономической деятельности является нация, которая развивает свои производительные силы. Не та нация, которая накапливает больше меновых ценностей становится богаче, а та, которая совершенствует свои производительные силы, свою способность создавать богатство. Для этого Лист рекомендует нациям, в частности Германии, развивать свою промышленность, ограждая её от конкуренции высокими таможенными тарифами. Лист выступил главным теоретиком протекционизма. При этом, впрочем, Лист не являлся фанатиком таможенных пошлин любой ценой, напротив, он считал, что они нужны для того, чтобы растущая отрасль не была задавлена внешними конкурентами, напротив, для выросшей отрасли вреден, так как её питает энергия конкуренции.

Лист подверг беспощадной критике центральный принцип «классической» теории свободной торговли – принцип «сравнительного преимущества». Этот принцип был выведен в ходе обсуждений знаменитого договора Метуэна, заключенного английским посланником лордом Метуэном в 1703 году в Лиссабоне. По этому договору Англия предоставляла Португалии скидку на пошлины при ввозе её вин, а англичане получали возможность беспошлинно ввозить в Англию свои сукна. Это было самое блестящее экономическое убийство в истории – Португалия полностью потеряла свою шерстяную промышленность, убитую английской конкуренцией, лишь незначительно выиграв на поставках вин, так как в целом английский потребитель продолжал предпочитать французское вино.

Дэвид Рикардо

Обосновывая справедливость такой «свободы торговли» английские «классики», прежде всего Дэвид Рикардо сформулировали принцип «сравнительного преимущества», который и по сей день является краеугольным камнем фритредерского учения. У каждой страны есть естественная специализация – в Португалии растет виноград и делается прекрасное вино, в Англии есть овцы и выделывается прекрасная шерсть. Следовательно, для создания максимально эффективной экономической системы Португалии следует сосредоточиться на выработке вина, а Англии на выработке шерсти, и они будут обеспечивать друг друга обменом этих товаров. На этом принципе базируется вся современная система международной торговли и философия «Всемирной торговой организации» – пусть каждый специализируется на чем-то своем и тогда все будут обеспечивать друг друга тем, в чем нуждаются.

Речь идет об очевидном экономическом софизме, причем довольно нечистоплотном. Никакого равенства между участниками соглашения нет – Португалия может вырабатывать и вино и сукно из шерсти, в то время как Англия может вырабатывать только шерсть и сукно, а вино не может. Следовательно, даже при равноправном обмене выгоду от него получает только Англия – она получает то в чем нуждается в обмен на то, что производит в избытке сама. Португалия же получает то, что могла бы произвести и сама при надлежащем развитии производительных сил. При этом Португалия продает продукт сельского хозяйства, характеризующийся убывающей отдачей – больше определенного количества вина Португалия произвести не может. В то время как Англия продает продукт промышленности, который может производить в неограниченном количестве – даже если кончится шерсть английских овец, Англия может закупить шерсть зарубежную. Англия может создавать всё более совершенные станки, повышая эффективность выпуска своей продукции. Такой возможности неограниченно наращивать производство у Португалии с винами нет, как нет и скачкообразного прогресса в виноделии.

Еще хуже обстоит положение, если вспомнить, что никакой замкнутой системы «английское сукно-португальское вино» в реальном мире не существует. У Португалии есть конкурент на винном рынке – Франция, богатая развитая страна, которая производит много вина, пользующегося спросом на английском рынке. Однако Франция находится в конфликте с Англией. Снижение пошлин для Португалии является платой за политическую лояльность к Англии. Это исключает для Португалии независимую внешнюю политику – она обречена быть лояльна к Англии, или потеряет её рынок вин. Если же Англия с Францией помирятся, то привилегии Португалии могут быть Англией отброшены.

Теперь представим, что будет, если Англия наряду с сукном начала производить какой-то третий товар. Например – высококачественную и невероятно модную одежду из такого сукна – тонко скроенную и крепко сшитую. Разумеется, в Португалии возникнет потребность в такой одежде и она начнет её покупать наряду с просто сукном и тратить на неё деньги, вырученные за продажу вина. Что делать Португалии, чтобы покупать и сукно и одежду? Либо производить и продавать больше вина, а это невозможно, поскольку и производительность виноградников и рынок Англии ограничены, либо снижать закупки сукна и приобретать больше готовой одежды. Покупая готовую одежду Португалия переплачивает за кройку, шитье, а возможно и бренд. То есть она покупает меньше одежды, чем могло бы быть сшито её портными из английского сукна, закупленного за ту же сумму. Представим, что английскую одежду покупают богатые классы португальского общества, а сукно – средние классы, шьющие из него одежду сами. Снижение количества сукна на рынке Португалии приведет к его удорожанию, то есть средний класс станет беднее, при этом покупка одежды богатыми классами потребует от них больших затрат, которые они постараются получить с бедных и средних классов, то есть те, опять таки, станут беднее.

Как видим, никакого равенства в обмене товарами и услугами между двумя специализациями не получается. Напротив, Англия, используя своё промышленное и торговое превосходство делает себя богаче, а Португалию беднее. Разумеется, Португалия могла бы решить свои проблемы, если бы ограничила ввоз английского сукна, построила свои собственные мануфактуры и продала их в третью страну, составив конкуренцию английской шерсти если не качеством, то дешевизной. Но чтобы этого не произошло и приходят господа Смит и Рикардо и объясняют, что поступать так – неправильно и это противоречит экономической науке, здравому смыслу и оптимальному использованию ресурсов. Если господа Смит и Рикардо оказываются недостаточно убедительны, то приплывает английский флот и палит из всех пушек по Лиссабону. С таким аргументом уже невозможно поспорить.

Никакой неизменяемой предназначенности тех или иных народов и стран к тем или иным видам производства, разумеется, не существует. Даже природные ограничения, имеющие значение лишь для сельского хозяйства, весьма относительны. Выращивать цитрусовые за полярным кругом – глупо. Но если представить себе, что против нас введена полная блокада, не дозволяющая ввозить ни единого лимона, то открыть где-нибудь под Норильском лимонные парники, питаемые от атомного реактора, вполне возможно будет более верным экономическим решением, нежели страдать всей страной от недостатка витаминов. А создав масштабное лимонное производство мы, не исключено, со временем обнаружим рынки, где полярные атомные лимоны за их дешевизну или по каким-то еще причинам, ценятся выше южных.

Я нарочно довожу до абсурда, но это показывает, что в менее экстремальных чем южные плоды случаях, тем более в сфере промышленного производства, считать, что «мы не можем что-то производить» – это небезопасная глупость. Небезопасная, поскольку ведет нас в дебри либерального тезиса о «сравнительном преимуществе», который является основой колониальной системы «свободной торговли», когда одним странам якобы «предназначено природой» производить айфоны, а другим – бананы.

Лист показал, что вся система свободной торговли – это система охраны преимуществ страны уже развившей свою промышленность и торговлю – Англии, против догоняющих её стран. А принцип «сравнительного преимущества» чистой воды обман, который вынуждает другие страны поставлять Англии задешево сырье и пищевые продукты в обмен на дорогие промышленные товары. Разумеется, Германии нужно производить самой промышленные товары и только тогда её торговые отношения с Англией будут идти ко взаимной выгоде.

По рецептам Листа была проведена и протекционистская защита германской промышленности. В результате к началу ХХ века германская экономика уже превосходила британскую и превосходит её и по сей день, несмотря на то, что Англии и Америке удалось создать открытый военный конфликт с Германией, её победить и полностью политически уничтожить. Однако всё равно фридрихлистовская промышленная модель оказала свою подавляющую конкурентоспособность. Впрочем, и в США экономика развивалась именно по рецептам Листа.

Райнерт так формулирует противоположность принципов Листа и доминирующей сегодня экономической неоклассики.

ПРИНЦИП ЛИСТА: вначале страна должна индустриализоваться, а затем экономически интегрироваться со странами, находящимися на том же уровне развития.
НЕОКЛАССИЧЕСКИЙ ПРИНЦИП: свободная торговля является целью сама по себе; не надо ждать, когда отдельные страны достигнут определенного уровня индустриализации. Расширение ЕС в 2004 году произошло вопреки принципу Листа. Сначала бывшие коммунистические страны Восточной Европы (за исключением Венгрии) были подвергнуты трагической деиндустриализации, в них началась безработица. Затем эти страны были внезапно интегрированы в ЕС, что создало экономическое и общественное напряжение. Для Западной Европы выравнивание цен на факторы производства, обещанное теорией международной торговли, обернулось понижением этих цен.

ПРИНЦИП ЛИСТА: для богатства, демократии и политической свободы необходимо одно условие — диверсифицированный сектор обрабатывающей промышленности, для которого характерна возрастающая отдача (со временем к обрабатывающей промышленности присоединился сектор наукоемких услуг). Этот принцип проповедовал первый министр финансов США Александр Гамильтон, на основе этого принципа построена экономика Соединенных Штатов, он же вновь был открыт Джорджем Маршаллом в 1947 году.
НЕОКЛАССИЧЕСКИЙ ПРИНЦИП: все виды экономической деятельности качественно одинаковы, поэтому неважно, что производить. Эта идеология основана на теории сравнительного преимущества и не признает, что страна может специализироваться на бедности и невежестве, заниматься экономической деятельностью, не требующей новых знаний, работать в условиях совершенной конкуренции и убывающей отдачи и/или быть лишенной экономии на масштабах производства и технологического прогресса.

ПРИНЦИП ЛИСТА: экономическое благосостояние является результатом синергии. Флорентийский канцлер XIII века Брунетто Латини (1210–1294) понимал богатство городов как всеобщее благо (ben commune).
НЕОКЛАССИЧЕСКИЙ ПРИНЦИП: «Такого понятия, как общество, не существует» (Маргарет Тэтчер. 1987).

Лист, также, сформулировал принципы исторического метода в экономике – нужно не строить абстрактную модель хозяйства, а изучать конкретный опыт успешной и неуспешной экономической политики наций. Историзм и опора на практику – это то, что неустанно проповедует и сам Райнерт, который, при этом замечает, что на самом Западе сегодня очень старательно пытаются забыть Листа.

«В недобром 1984 году Библиотека Бейкера при Гарвардском университете решила избавиться от книг, которые за последние 50 лет никто не запрашивал. Среди этих книг оказалась почти вся коллекция Фридриха Листа, важного немецкого теоретика промышленной политики и теории неравномерного развития. Один бостонский букинист сообщил мне, что купил у Библиотеки Бейкера книги, которые, как он выразился, будто специально для тебя продавались. Они пополнили мою коллекцию».

Преемниками Листа в схеме «другого канона» стали представители немецкой исторической школы в экономике, чье наследие оказалось ключевым для целого ряда других экономических школ, в том числе и связанных с парадигмой Смита – марксизма, кейнсианства. Но еще большее значение исторический метод имел для неклассических школ экономики – таких как институционализм от Торстейна Веблена для Карла Поланьи, молодая и юная исторические школы в лице Густава Шмоллера – одного из идеологов социальной политики Германии, и Вернера Зомбарта, а отсюда непосредственно ветка к германскому экономическому чуду.

Особое значение для Райнерта имеет фигура Йозефа Алоиса Шумпетера, который соединил в своем творчестве идеи либеральной венской школы и идеи Шмоллера. является создателем современной теории экономического развития (впервые сформулирована в 1911 г. в работе «Теория экономического развития») суть которой в использовании экономикой инновационных технологических толчков для «креативного разрушения» старых экономических структур и возникновения новых.

Йозеф Шумпетер

Никакого экономического равновесия как блага для Шумпетера не существует, напротив, чтобы был возможен успешный бизнес экономическое равновесие должно постоянно нарушаться. Отрасли, находящиеся в зоне инновационного толчка работают в ситуации несовершенной конкуренции, когда одни экономические субъекты имеют очевидное преимущество над другими, и формирования монополий, которые Шумпетер расценивает не как зло, а как, в некотором смысле, благо, так как только монополиям удается накопить достаточный инвестиционный капитал, чтобы двигаться дальше. Если для смитианства накопление – результат бережливости и воздержания от потребления, то для Шумпетера накопления создаются прибылью, позволяющей дальнейшие инвестиции и погоню за новой прибылью.

Очевидно, что экономические картины мира у смитианцев и Шумпетера, которому следует Райнерт, противоположны. Картина мира классиков ведет, в теории, к скучноватому рынку где примерно одни и те же предлагают одно и то же по одним и тем же ценам, между ними бродит настороженный покупатель, который экономит на потреблении одного, чтобы приобрести нечто другое. Всё это предстает как саморегулируемая система, минимизирующая прибыли и убытки всех участников.

Картина мира Шумпетера – это лихорадочный поиск направлений инноваций, стремление первым запустить их в дело, чтобы как можно быстрее сорвать наибольшую прибыль, чтобы на неё запустить новый инновационный процесс. Среди всего этого предпринимательского ажиотажа бегают возбужденные покупатели, которые готовы отдать любые деньги за любой новый гаджет, лишь бы он был по настоящему новым, интересным и не таким как у всех. Никакая саморегуляция здесь невозможна, — система движется при помощи практически неуправляемых спонтанных взрывов.

Райнерт предлагает различать «шумпетеровы» и «мальтусовы» виды экономической деятельности, формирующие совершенно разную экономическую реальность.

Типичные черты Шумпетеровых видов деятельности (выгодных для экспорта)
1. Возрастающая отдача
2. Динамичная несовершенная конкуренция
3. Стабильные цены
4. В основном квалифицированный труд
5. Создание среднего класса
6. Нереверсивные зарплаты
7. Технический прогресс приводит к повышению зарплат производителей («Фордов режим зарплат»)
8. Создание крупных синергических эффектов (связей, кластеров)

Типичные черты Мальтусовых видов деятельности (невыгодных для экспорта в отсутствие Шумпетерова сектора)
1. Убывающая отдача
2. Совершенная (товарная) конкуренция
3. Крайне нестабильные цены
4. В основном неквалифицированный труд
5. Создание феодального (классового) строя
6. Реверсивные зарплаты
7. Технический прогресс приводит к снижению цен для потребителя
8. Создание малого количества синергических эффектов

У других экономистов, — институционалистов типа Поланьи, Кейнса, над динамикой рынка и прогресса надстраиваются государство и общество, которые и приводят принудительным путем рынок к относительному равновесию и социальной безопасности. Общественный контроль, ввыражающийся, прежде всего, в политическом контроле, не дает игре предпринимательских сил разрушить социальную ткань общества. Настоящий рынок – это не невидимая рука, а жесткая игра по правилам, установленным государством и обществом. Именно общество, государство, нация, их жизнь и благосостояние являются в не смитианской экономике целью, в то время как экономика и тем более рынок с его равновесиями – лишь средство достижения этого благополучия.

В реальной экономической жизни никакой неоклассической смитианской картины мира попросту не существует. Это игра с шулером, который требует от других участников играть честно в то время как он манипулирует краплеными картами. Достаточно вспомнить как американцы в 1980-е годы нагрели японцев на большие деньги внезапно изменив правила инвестирования и получения прибыли. Японские инвестиции в американскую экономику были по сути в одностороннем порядке изъяты. Или обратим внимание на то, как современный ЕС не в протекционистских целях, а чисто барьерно субсидирует своё сельское хозяйство.

Вот показательный пример с эквадорскими бананами, приводимый Райнертом:

Рынок в Эквадоре

«В 1994 году я познакомился с человеком, который понимал, что опрометчиво отдал в чужие руки права. В составе делегации я приехал во дворец Каронделет в столице Эквадора Кито, чтобы встретиться с президентом Сиксто Дюраном Валленом. Президент, по профессии архитектор, был обаятельным и представительным человеком; кроме того, он был последним президентом Эквадора, которому удалось возглавлять страну все положенные по конституции 4 года. Но в день нашей встречи он был в ярости. Некоторое время назад, в обмен на обещания крупных грантов и займов, мировые финансовые организации убедили его отменить промышленные тарифы в Эквадоре ради того, чтобы специализироваться на поставках бананов в мире. Процесс деиндустриализации привел к безработице и снижению реальных зарплат в стране. Собственно говоря, я как раз приехал в Эквадор с группой специалистов для того, чтобы организовать микрозаймы и помочь в создании новых рабочих мест. Гранты и займы так и остались обещаниями, рассказал президент; кроме того, незадолго до нашего появления ему стало известно, что Европейский союз ввел высокие налоги на импорт эквадорских бананов. Эквадор как производитель бананов был и остается гораздо эффективнее, чем бывшие французские или английские колонии, не говоря уже о производителях бананов на Канарских островах и в Греции. Обложив налогами эквадорские бананы, но не бананы из Европы и ее бывших колоний, Европейский союз по сути возложил издержки по субсидированию неэффективных производителей бананов на самого эффективного их производителя — Эквадор. Дюран Баллен понимал, что его обманули, но обрабатывающая промышленность, которой пожертвовал он и его предшественники, уже была потеряна безвозвратно. Я с интересом ждал выхода мемуаров Баллена, чтобы узнать, написал ли он правду об этом некрасивом событии. Однако книга была посвящена в основном войне между Эквадором и Перу, пришедшейся на время его президентства. Он предпочел, чтобы его запомнили как президента, воевавшего с Перу, но не как виновника деиндустриализации и падающего уровня реальной зарплаты в стране».

Таких примеров, как развитые страны под лозунгом «свободы торговли» по сути вгоняют развивающиеся страны в каменный век, осуществляя в своих интересах протекционистскую политику за счет доверчивых «дурачков» в книге Райнерта еще не мало. Норвежцу с полной убедительностью удается показать, что хоть протекционизм и не панацея, но для развивающейся страны, особенно в отношениях с развитыми странами, протекционизм всегда является более разумным выбором, нежели экономическая открытость и свобода торговли. А отказ от самой что ни на есть «неэффективной» индустрии всегда делает страну беднее, сокращает не расходы, а доходы.

Именно высокопроизводительная индустрия, с её зарплатами, задает общий уровень зарплат в среднем по экономике. Причем для успешного экономического роста чрезвычайно важно, чтобы в составе экономики имелись отрасли с «шумпетеровыми» видами деятельности, то есть такими, где именно в настоящее время идет лавинообразный скачок производительности, обеспечивающий как рост производительности труда, так и доходность на частично монополизированном и не до конца насыщенном рынке. Развитая экономика движется вперед именно такими «шумпетеровскими толчками».

Характерно, что политика экономического убийства заточена на лишение подчиненных субъектов всякой возможности жить в мире «шумпетеровой» экономики. Глобалистское планирование экономик в соответствии с философией «сравнительного преимущества» приводит к тому, что выясняется: определенные страны должны специализироваться на бедности, их «сравнительным преимуществом» будет дешевизна их рабочих рук и низкие расходы на пропитание, образование и здравоохранение.

Гаити

«Говорят, что образование — это ключ к повышению благосостояния в странах третьего мира. В странах вроде Гаити, которые специализируются на немеханизированном производстве, т. е. находятся в технологическом тупике, повышение образованности населения не поможет увеличить его благосостояние, так как спроса на образованный персонал. Образование будет для гаитян ключом не к повышению благосостояния, а к увеличению потока эмигрантов из страны. Стратегия развития образования может быть успешной только в комплексе с промышленной политикой, при которой образованным людям предоставляются рабочие места, как это произошло в Восточной Азии. Проблема глобализации в последние 15 лет состоит в том, что экономическая политика, которую, заметим, сегодняшние богатые страны применяли веками, была запрещена Всемирным банком и МВФ. Чтобы получить поддержку богатых стран, бедным пришлось воздержаться от политики, которую продолжают использовать богатые страны.

Эстонские коллеги рассказывали мне, как в разгар триумфа, последовавшего за падением Берлинской стены, первые консультанты из Всемирного банка, прибывшие в Эстонию, порекомендовали ей закрыть свои университеты. В будущем, объяснили они, Эстония будет иметь в таких видах экономической деятельности, для которых университетское образование не потребуется. Хотя сегодня вы не услышите ничего подобного ни от одного экономиста из Всемирного банка и эстонцам ситуация вовсе не показалась забавной (их Тартуский университет был построен еще в 1632 году), в этой рекомендации присутствовали реализм и честность, которые были с тех пор утрачены. Поскольку виды экономической деятельности сильно различаются по применяемости знаний, нет ничего страшного в том, что какая-то страна будет специализироваться только на видах деятельности, не требующих знаний и образования. Мировые финансовые организации подчеркивают важность образования, но не собираются поддерживать образование промышленной политикой, которая создаст спрос на образованных людей, как это делает Европа последние 500 лет. Они ухудшают финансовое бремя бедных стран, заставляя их финансировать образование людей, которые смогут устроиться на работу только в богатых странах. Развитию образования должна сопутствовать такая промышленная политика, которая гарантирует рабочие место выпускникам образовательных учреждений…

Тот факт, что образованные жители бедных стран востребованы в богатых странах, где они живут гораздо благополучнее, чем дома, является угрозой для социальной ткани бедных стран: самые компетентные, самые образованные граждане бегут из них. И хотя деньги, которые они посылают родным, составляют внушительные суммы (в Сальвадоре, например, «эмигрантские» деньги являются самым большим источником иностранной валюты в стране), обычно тратятся на повседневные нужды. Мои коллеги-экономисты с Гаити утверждают, что деньги, которые присылают домой эмигранты из США и Канады, убивают всякое желание работать за ничтожные 30 центов в час».

Либеральные экономисты, предлагающие отказаться от образования и здравоохранения, отменить пенсии и т.д. во имя «улучшения конкурентоспособности» по своему не врут. Конкурентоспособность последовавшей их рекомендациям страны и в самом деле повышается… на рынке бедности. Вот теперь, без излишних расходов, эта страна и в самом деле хороша, на рынках неквалифицированных товаров и услуг.

И, напротив, страна, проводящая промышленную политику с их точки зрения ведет себя безобразно, особенно если эта политика включает в себя протекционистские меры. Она лишь создает нездоровую конкуренцию уже существующим промышленно развитым странам, нарушая принцип «сравнительного преимущества».

«Богатые страны специализируются на сравнительных преимуществах, созданных руками человека, — отмечает Райнерт, — в то время как бедные страны — на сравнительных преимуществах природного происхождения. Сравнительное превосходство в экспорте природного происхождения рано или поздно приведет страну к убывающей отдаче, потому что мать-природа предоставляет этой стране один из факторов производства, качественно неоднородный, и вначале, как правило, используется та его часть, что качественно лучше. В бедных странах, как правило, нет социальной страховки или пенсии по достижению преклонного возраста. Поэтому единственной доступной формой страхования становятся дети; чем их больше, тем лучше. В результате население растет и вскоре натыкается на «гибкую стену» возрастающей отдачи, как это произошло в Монголии и Руанде».

Кстати сказать, сами развитые страны этого принципа никогда не придерживаются. Они не воздерживаются от производства товаров, которые гораздо лучше могут быть произведены в третьем мире, а не у них. Это показал и пример с эквадорскими бананами и многие другие. Если развитые страны соглашаются, чтобы промышленные товары производились в Китае, а электроника – в Тайване, то лишь потому, что для них не составляет ни малейшей проблемы восстановить эти производства у себя и огородиться протекционистскими барьерами, что, собственно, и намеревается сделать Дональд Трамп, обнаружив, что свобода торговли быть может и выгодна для международных финансов, но губительна для американских рабочих. Как только самая развитая страна мира столкнулась с тупиком в своем экономическом и промышленном развитии, она тут же отбросила смитианские догматы «свободы торговли» и двинулась по пути протекционизма и максимизации своих преимуществ с помощью политических методов.

Если подводить краткое резюме идеям как самого Райнерта, так и прочих авторов, которых он включает в «другой канон» – Серра, Кольбера, Хорнигка, Гамильтона, Листа, Шмоллера, Веблена, Шумпетера, Кейнса, Робинсон, Поланьи и других, к которым можно добавить величайших русских экономистов практика Витте и теоретика Менделеева, то получится следующая картина.

1. Экономическая жизнь является частным проявлением жизни солидарных человеческих обществ, поддерживающих жизнь, свободу и возможность достижения счастья своими членами. Такие общества, как правило, именуются нами нациями, хотя могут именоваться и по другому – общинами, коммунами, странами, государствами и т.д. Экономика есть служебный инструмент нации. Её задачей является увеличение благосостояния и силы нации, она орудие национального саморазвития.

2. Экономика развивается не сама по себе, а благодаря усилиям государства, вводящего новые законы, создающего новые отрасли, ставящего и отменяющего протекционистские барьеры, осуществляющего планирование будущего.

3. Задачей экономического развития является выход из «мальтузианской ловушки», когда всё, произведенное нацией, потребляется и поглощается демографическим ростом. При этом, смысл экономического роста состоит в том, чтобы выйти из этой ловушки не за счет снижения или ограничения численности населения, а за счет прироста продукта стабильно превышающего нормальный для данного общества демографический прирост.

4. Конечной целью экономического процесса является не максимально равное распределение существующих благ и ресурсов между всеми людьми на земле, а максимальное увеличение производства таких благ с максимально эффективным использованием для этого доступных ресурсов и максимальная концентрация благ и других форм экономического могущества в руках нашей нации.

5. Экономическое развитие подчинено принципу возрастающей отдачи (каждая следующая единица продукта обходится дешевле предыдущей, вплоть до растворения стоимости следующей единицы в статистической погрешности). Каждой нации необходимо создавать отрасли в которых достигается максимальная возрастающая отдача и снижать зависимость от отраслей, деятельность в которых регулируется принципом убывающей отдачи (каждая следующая единица продукта становится дороже предыдущей вплоть до полной нерентабельности).

6. Главной формой деятельности с возрастающей отдачей является промышленность. Нация желающая развиваться должна посредством своего государства проводить промышленную политику, создавая новые производства и отрасли, поддерживая научно-техническое развитие, заботясь о создании квалифицированной рабочей силы, создавая благоприятные условия для деловой активности. Сколь угодно «неэффективная» промышленность всегда лучше её отсутствия.

7. Промышленное развитие подчинено принципу инновационных толчков, в течение которых внедрение новых технологий создает на рынке ситуацию несовершенной конкуренции и неполноты информации. Это позволяет инноваторам получать значительную дополнительную прибыль и стимулирует разработку и внедрение ими новых технологий.

8. Основой экономического баланса нации должно быть не снижение расходов потребителей, а обоснованное повышение доходов производителей, позволяющее им самим выступать в качестве потребителей. Высокие зарплаты имеют для здоровья экономики большее значение, чем низкие цены.

9. Двигателем экономического прогресса является динамическое неравновесие и несовершенная конкуренция. Ситуация совершенной конкуренции, когда в условиях полноты информации потребитель выбирает между множеством одинаковых товаров по одинаково низким ценам ведет к обесцениванию капитала и стагнации экономики. Задача экономической политики – поддерживать динамику экономики, не давая ей сползать ни в хаос, ни в сонную стагнацию «равновесия».

10. Важнейшим фактором промышленной политики является протекционизм – искусственное ограничение конкуренции на внутреннем рынке иностранных товаров с товарами местного производства. Нация должна отдавать предпочтение продукции собственного производства перед импортом.

11. Протекционизм оправдан и обязателен к применению тогда, когда он имеет задачу покровительства новым или временно слабым отраслям отечественной промышленности, стимулирует рост производительности труда и не допускает исчезновения внутренней конкуренции. Неверен протекционизм, который постоянно защищает зрелые отрасли отечественной промышленности, подавляет внутреннюю конкуренцию и является формой фискальной политики или финансирования низкой производительности труда.

12. Идея «свободы торговли», основанной на принципе «сравнительного преимущества» является ложной, так как никакого «сравнительного преимущества» не существует. Каждая промышленно развитая нация может создать любые производства и, при помощи новых технологий, сделать так, чтобы её внутреннее производство оказалось рентабельней, чем в стране, которой приписывается мнимое «сравнительное преимущество». Кроме того, нация может по политическим причинам стремиться к автаркии или к экономической независимости от стран, проводящих враждебную политику, в этом случае вопрос сравнительной рентабельности тех или иных производств отходит на второй план.

13. Неограниченная «свобода торговли» является формой экономического закабаления наций с неразвитой промышленностью нациями, достигшими высокого уровня промышленного развития. Фактически, введение свободы торговли между этими типами наций накладывает запрет на развитие слаборазвитых наций, вынуждая их специализироваться на бедности. Свобода торговли имеет смысл между странами одинакового уровня развития, причем не имеющими конфликтов, которые могут привести к торговой блокаде.

Цитата:

ПРИЛОЖЕНИЕ V

ДЕВЯТЬ ПРАВИЛ ЭМУЛЯЦИИ БОГАТЫХ СТРАН ФИЛИППА ФОН ХОРНИГКА (1684 г.)

1. Внимательнейшим образом изучить землю страны и не оставить без внимания ни одного клочка без обработки. Экспериментировать с каждым существующим на свете растением, проверить, можно ли адаптировать его для выращивания в стране, поскольку близость или удаленность от солнца— это еще не все. Не жалеть сил и средств на поиск золота и серебра.

2. Все ресурсы, существующие в стране, которые нельзя использовать в их естественном состоянии, обрабатывать в пределах страны; поскольку промышленные товары обычно стоят в 2-3-10-100 раз дороже, чем сырье, разумный управляющий считает пренебрежение этим правилом кощунством.

3. Для выполнения первых двух правил понадобятся люди — как для производства и выращивания сырьевых товаров, так и для их обработки. Поэтому уделять внимание населению: оно должно быть настолько велико, насколько страна может себе позволить. Это главная забота хорошо организованного государства, но, к сожалению, именно она часто игнорируется. Кроме того, в людях всеми силами поощрять желание заниматься доходными профессиями; направлять и поддерживать их в создании всевозможных изобретений, искусств и ремесел; если необходимо, наставников для направления приглашать из других стран.

4. Когда в стране имеется золото и серебро, добытое из собственных шахт или заработанное у других стран при помощи промышленности, оно ни в коем случае не должно покидать ее границ, насколько это осуществимо. Оно не должно храниться в ящиках или под матрасами, но должно оставаться в обращении; нельзя позволять использовать значительное количество золота и серебра для таких целей, для которых они уничтожаются и не могут использоваться вновь. Если следовать этим правилам, то страна, однажды заработавшая значительное количество наличных средств, особенно если в ней есть золотые или серебряные рудники, никогда не обеднеет; более того, такая страна непременно будет постоянно увеличивать свое богатство и имущество.

5. Жители страны должны прилагать все усилия, чтобы обходиться отечественными продуктами, ограничить свою потребность в роскоши их употреблением и, насколько возможно, обходиться без иностранных продуктов (не считая случаев, когда необходимость не оставляет другого выбора или когда продукт является случаем повсеместного непреодолимого злоупотребления, как индийские специи).

6. В случае если покупки заграничных товаров неизбежны из-за необходимости или непреодолимого злоупотребления, приобретать у иностранцев из первых рук, насколько это возможно, и не за золото или серебро, но в обмен на другие отечественные товары.

7. Иностранные товары должны импортироваться в незавершенном виде и доводиться внутри страны, тем замым позволяя заработать работникам обрабатывающей промышленности.

8. Днем и ночью страна должна искать возможность продать лишние товары иностранцам в завершенном виде, насколько это возможно, причем за золото и серебро; для этой цели потребление, если можно так сказать, искать на самом дальнем краю земли и развивать всеми силами.

9. Не считая исключительных случаев, нельзя допускать импорта в страну товаров, которые существуют в стране в приемлемом качестве; в этом вопросе нельзя показывать ни симпатии, ни сострадания по отношению к иностранцам, будь они друзьями, родными, союзниками или врагами. Потому что любая дружба кончается там, где начинает приносить мне слабость и разорение. Это правило должно применяться даже тогда, когда отечественный продукт хуже качеством, чем импортный, или стоит дороже. Потому что лучше переплатить за товар 2 долл., которые останутся в стране, чем 1, который ее покинет, как бы странно это ни показалось несведущим.

(Отрывок переведен по тексту Артура Эли Монро «Early Economic Thought, Selection from Economic Literature prior to Adam Smith». Cambridge. Mass., 1930.)

Книга Хорнигка «Österreich über alles» («Австрия превыше всего») вышла всего через год после последней осады Вены турками, В ней излагалась стратегия экономического развития для Австрии. Книга пережила 16 изданий, постоянно оставаясь в печати на протяжении более 100 лет. Приведенные выше пункты суммируют стратегию, предложенную Хорнигком. К своему столетнему юбилею, в 1784 году, книга была переиздана Бенедиктом Херманном, который написал в комментариях, что богатство, которое развилось в Австрии за последние 100 лет, — это результат стратегии Хорнигка.

В пунктах Хорнигка содержится несколько важнейших идей. В книге я утверждаю, что культ мануфактуры был ключевым фактором успешного развития Европы, начиная с Англии времен Генриха VII и заканчивая Ирландией и Финляндией в 1980-е годы, 500 лет спустя. Правила Хорнигка — образец этой же стратегии. Часто ее считают дискриминирующей по отношению к сельскому хозяйству, однако первое же правило говорит о необходимости инноваций в сельском хозяйстве — поиске новых растений для культивации. В третьем правиле Хорнигк пишет о благоприятной для населения политике, которая проистекает из нужды в увеличении производительности и разделении труда, о необходимости использовать умения иностранцев, а не их деньги. Сегодня эта идея особенно важна для нас, как и для экономической стратегии Англии времен династии Тюдоров.

Правило 2 содержит, возможно, самую важную идею Хорнигка, которую мы могли бы назвать мультипликатором обрабатывающей промышленности, — мысль, что промышленные товары обычно стоят в 2-3-10-100 раз дороже, чем сырье. В главе III я процитировал письмо испанского министра финансов, в котором тот описывает этот же мультипликатор за 100 лет до Хорнигка, в 1558 году. Несколько лет назад я обнаружил для себя этот мультипликатор, когда работал с саамскими оленеводами в Северной Норвегии. Оленеводы продают шкуры на кожевенные заводы в Швеции по цене 50 крон, а готовый продукт в виде выделанной кожи покупают по цене 500 крон: мультипликатор поднял цену в 10 раз.

Как в Африке сегодня, в Испании в 1558 году и Австрии в 1683 году, уровень безработицы был весьма существенным. Между сырьем и готовым продуктом лежало множество рабочих мест, стабильная прибыль в условиях растущей отдачи и доход, который правительство могло обложить налогом. Обрабатывающая промышленность приносила выгоду в форме тройной ренты: во-первых, предпринимателю в виде прибыли; во-вторых, работнику в виде рабочего места; в-третьих, правительству в виде роста налоговых доходов.

Код вставки в блог

Копировать код
Поделиться:


Вы можете поддержать проекты Егора Холмогорова — сайт «100 книг», Атомный Православный Подкаст, канал на ютубе оформив подписку на сайте Патреон:

www.patreon.com/100knig

Подписка начинается от 1$ - а более щедрым патронам мы еще и раздаем мои книжки, когда они выходят.

Так же вы можете сделать прямое разовое пожертвование на карту

4276 3800 5886 3064

или Яндекс-кошелек (Ю-money)

41001239154037

Спасибо вам за вашу поддержку, этот сайт жив только благодаря ей.

Как еще можно помочь сайту