Эрнст Генри. Гитлер против СССР

Эрнст Генри. Гитлер против СССР. Грядущая схватка между фашистскими и социалистическими армиями. М.: Государственное социально-экономическое издательство, 1938. 267 с. (читать переиздание 2004 года)

В этой книге Эрнст Генри с детальной точностью, чуть ли не до дат и технических деталей плана «Барбаросса», описал нападение Гитлера на СССР, но «как и Рихард Зорге, не был услышан». Эту книгу постоянно держал на столе Сталин в первые дни войны, пытаясь по ней узнать грядущее и судьбу войны. За эту книгу Гитлер объявил автора своим личным врагом, а Берия чуть не сгноил в лагерях… Такова только малая часть легенды о «Гитлер против СССР», которая, несомненно, была весьма удобна для антисталинистской советской интеллигенции, безоговорочно обвинявшей Сталина в трагедии 1941-го. Сам автор уже в начале 1970-х делал в приватных беседах следующие заявления: «Ходила такая шутка, что я совершил взлом сейфов и нашел там “план Барбаросса”. Все это — сказки, этот план и то в черновике был составлен где-то в 40-м году. Моя работа была итогом анализа происходящей действительности, тем, чем и нужно заниматься историку современности. Я лишь ставил себя на место фашистов, старался мыслить их категориями». Вряд ли Эрнст Генри поддерживал эту легенду исключительно из банального тщеславия. Скорее уж в нем говорила склонность к политическому мифотворчеству, пронизывающая всю книгу.

Эта последняя черта более всего, наверное, поразит современного читателя, которому вздумается перелистать эти пожелтевшие страницы. Мы ждем примитивной сталинской пропаганды — классового подхода, обличения лакеев империализма, призывов к революционной бдительности… Нельзя сказать, что этого совсем нет, но пропагандистские штампы тонут в создаваемой Эрнстом Генри конспирологической фантасмагории, способной соперничать с фантазиями УДэна Брауна, Жана Парвулеско и Александра Дугина. Подготавливая «крестовый поход против большевизма», сражаются, интригуют, торжествуют и гибнут «солдатская партия» Эрнста Рема и мистический «тевтонский орден» Адольфа Гитлера и Альфреда Розенберга, распространяют свое влияние на Европу таинственные «ирредентистская и ревизионистская лига ЮгоВосточной Европы» и «фашистская лига Северо-Восточной Европы», интригуют друг против друга еврейские банкиры, австрийские князья, генералы рейхсвера и адмиралы германского флота, сумасшедший генерал Гофман создает «наполеоновский план» похода на Восток, который приводится в действие и навязывается нацистам интригами кронпринца, наследника германского престола. Заключительные главы книги представляют собой батальное полотно сперва всеевропейского похода Гитлера на СССР при поддержке Квантунской армии и британского флота, а затем — позорного поражения фашистов под тройным ударом Красной Армии, советского воздушного флота и поднятых советскими летчиками на борьбу с фашизмом трудящихся масс Германии.

По своей «морали» этот труд ничем не выпадает из «мейнстрима» тогдашней советской пропаганды — то же «малой кровью, могучим ударом», та же революционная война. Но популярной в свое время эту книгу сделали не ходульные «выводы», а умение автора искусно заплетать сюжетную интригу, жонглировать создаваемыми на ходу политическими мифологемами. По-своему увлекателен и стиль (вряд ли кого из читателей обманет фраза на обложке «перевод с английского» — если это и перевод, то явно авторский) — задиристый, патетический и бранчливый стиль советской публицистики 1920–30-х, изобилующий самыми немыслимыми риторическими фигурами и эвфуистическими оборотами вроде такого: «Рем — этот маленький, жирный, циничный и грубый авантюрист, наделенный всеми пороками мира, но с непреклонной фанатической волей к власти, шагающий через трупы, этот человек, верящий своим штурмовикам, был их маршалом, их Валленштейном, их конквистадором». От этого «конквистадора» (эпитет, вообще любимый Эрнстом Генри и употребляемый в книге неоднократно) веет неповторимой смесью литературного дурновкусия и постгумилевского романтизма советской комсомолии, странной любовью любившей не только Пугачева и Стеньку, но и всевозможное экзотическое конквистадорство и флибустьерство (начиная от Эдуарда Багрицкого и кончая погибшим в 1942-м Павлом Коганом с его знаменитым «В флибустьерском дальнем синем море бригантина подымает паруса…»).

Чтобы в полной мере оценить единство стиля и человека, придется сказать несколько слов об авторе. Никакого «Эрнста Генри», в сущности, не было. Его придумали в 1934 году в Англии, когда издавалась первая книга антифашистской дилогии — «Гитлер над Европой?», для того чтобы скрыть имя настоящего «конквистадора революции» известного коминтерновца Семена Николаевича Ростовского (1904-1990). Псевдоним придумала то ли жена, то ли секретарша Герберта Уэллса. Подлинное (впрочем не совсем, на самом деле нашего героя звали Лейба Абрамович Хентов ) имя Ростовского следовало скрывать не случайно — в свои 30 лет он уже был слишком известен в Европе под собственным именем. Сын тамбовских купцов, в 15 лет, в 1920 году был заброшен в Германию в качестве курьера Коминтерна, содействующего подготовке вооруженного восстания, был активным деятелем Компартии Германии, сидел в немецких тюрьмах за подрывную деятельность. В плеяде советских разведчиков-нелегалов Эрнст Генри был одним из самых блестящих и успешных работников — сперва долгая работа в Германии, затем Англия и карьера «английского публициста» (настоящее имя которого не было известно практически никому), совмещаемая с разведывательной деятельностью, контактами с «оксфордской пятеркой», в годы войны издание на английском языке в Великобритании издания Совинформбюро «Soviet word news weekly». Именно к военным годам относилась одна из самых остроумных операций Эрнста Генри, которая была проведена им совместно с одним из членов «оксфордской пятерки» Гаем Берджессом, работавшим на Би-Би-Си. В январе 1942-го Эрнст Генри прямо из студии Би-Би-Си приветствовал советских разведчиков, объявив слушателям, что у СССР одна из лучших разведок в мире и гестапо бессильно перед ней.

Вернувшись в СССР в 1945-м, Ростовский немедленно оказался в подвалах Лубянки и вышел на свободу убежденным антисталинистом. Свой антисталинизм, не слишком приветствуемый в брежневской печати, Генри, как и многие другие либерал-коммунисты сублимировал в антимаоизм, став одним из самых пламенных обличителей «Великого Кормчего» в советской печати. В 1979 Агенство Печати «Новости» выпустило даже его книгу «Китай против Азии» (даже не Мао, а Китай) — на дворе была «Первая социалистическая» между Китаем и Вьетнамом. Довольно полную подборку книг Эрнста Генри можно найти здесь.

В 1960-х годах Генри — почтенный ветеран советской журналистики, прославился обличительным письмом Илье Эренбургу, оправдывавшему в своих мемуарах Сталина, а также составлением коллективного письма творческой интеллигенции XXIII съезду КПСС против казавшейся тогда возможной «реабилитации» Сталина. В этих документах, написанных с либерально-коммунистических позиций, прозвучало во весь голос обвинение Сталину в катастрофе 22 июня 1941 года. В этот период и стали по-настоящему востребованы выдуманные и невыдуманные истории о многочисленных «предсказаниях» и «предупреждениях», вошедшие в канон советской исторической науки и поколебленные только «ревизионистской» теорией Виктора Суворова. В этом контексте и обрела свою вторую жизнь книга самого Эрнста Генри «Гитлер против СССР» — ее никто не читал, но об ее «предсказаниях Сталину» шептались.

Итак, о чем же в действительности сказано в этой книге и чего в ней не было и нет?

Часть первая «Порочный круг», включающая в себя четыре главы, посвящена объяснению и обличению «Ночи длинных ножей» — расправы Гитлера 30 июня 1934 года над рядом своих политических оппонентов в нацистской среде. Эта расправа, по мнению Генри, обозначила тот рубеж, после которого поход Германии на Восток стал неминуем. Для того, чтобы этот тезис доказать, автор превращает «классовый анализ» в настоящий остросюжетный детектив. Нацистов привело к власти, с одной стороны, радикальное и революционное движение мелкой буржуазии, недовольной экономическим кризисом и ухудшением своего положения, с другой, — экспансионистские интересы германской олигархии, возглавляемой королем угольных и стальных баронов Рура Фрицем Тиссеном. После победы в нацистской среде сталкиваются две идеологические тенденции — мелкобуржуазное «солдатское государство» лидера штурмовиков Рема, направленное против хозяев универмагов, и олигархическое фюрерское государство Гитлера, возглавляемое харизматическим вождем и управляемое аристократической кастой, устроенной как рыцарский орден. Но фюрер торжествует над всеми врагами, умирающими трусливой, жалкой смертью (живописуемой автором во всех красках). Победа Гитлера над лидерами «мелкобуржуазной» оппозиции, гибель которых живописуется во всех унизительных для жертв подробностях, предопределяет, по мнению автора, неизбежность будущего «крестового похода» на СССР — лишенная жизненного пространства внутри Германии мелкая буржуазия вынуждена будет искать улучшения своего положения с винтовкой в руках, на стороне далече.

Гитлер шагает впереди. Рэм идет за фюрером. На убой.

Вторую часть книги — «Крестовый поход» открывают три главы, посвященные столкновению нацистской Германии и фашистской Италии из-за Австрии. Здесь главная причина в экономике — железная руда Штирии, необходимая и немецкой военной промышленности, и задыхающейся без собственной стали Италии. Вновь перед нами драма — отчаянные попытки дать Италии инфраструктуру и сырье для превращения в ведущую индустриальную державу, предпринимаемые Мусолини и финансовым королем Италии, главой «Банко коммерчиале Итальяна» Джузеппе Теплицем («бывшим еврейским беженцем из Галиции», как напоминает несколько раз автор). Эрнст Генри приходит к выводу, что рано или поздно аншлюсс Австрии неизбежен, но разногласия Германии и Италии глубоки и скорее всего помешают их союзу в будущей войне.

Главы 4-я и 5-я погружают нас в атмосферу мнимых и призрачных тайных фашистских лиг в Восточной Европе, протягивающих щупальца фашистской экспансии далеко на север и на юг. На юге существует «ревизионистская и иредентистская лига», опирающаяся на хортистскую Венгрию. В лигу эту, кроме самих венгров, входят хорватские усташи, македонская террористическая организация ИМРО, а также румынская «Железная гвардия» Корнелиу Кодряну. Конечная цель «лиги» — восстановление Австро-Венгерской империи. На севере в союзники Гитлера записаны Финляндия, прибалтийские государства, в которых к власти стремится «Балтийское братство» — тайный орден, борющийся за восстановление тевтонства. А главным ударным союзником Германии оказывается… Польша, в которой наследники Пилсудского лелеют планы восстановления великой Речи Посполитой. Спрогнозировав и аншлюсс Австрии, и разрушение Чехословакии при помощи судетских немцев, и перечень основных «сателлитов» Германии в войне 1941 года, Генри ни на секунду не хочет предположить, что Польша будет уничтожена до войны с СССР, а советская и германская армия войдут в непосредственное соприкосновение.

Аншлюс уж наступил…

В 6-й и 7-й главах автор рассказывает о происхождении немецкого плана «похода на Восток», который он именует «планом Гофмана», по имени немецкого генерала, командовавшего восточным фронтом Германии в 1918-м и видевшего крушение России и ее армии после революции. Гофману приходит «безумная», по мнению Генри, идея стремительно захватить Россию, вместо бесполезных попыток сокрушить оборону Франции. Автор книги противопоставляет идеи Гофмана, возвращающегося к стратегии наполеоновских глубоких стремительных рейдов, идеям германского Генштаба времен Шлиффена, ориентировавшегося на математически рассчитанную позиционную войну с устойчивыми фронтами.

Военное мышление Эрнста Генри ориентировано на опыт Первой мировой войны, — анализируя возможную оперативную стратегию будущего, он замечает: «мертва идея танковой войны, пытавшаяся возродить к жизни новую, лишенную своих пут “кавалерийскую войну”, спасти и гальванизировать старую стратегию неограниченного движения; мертва идея танка как главного носителя оперативного искусства войны» (выделено мной. — Е. Х.). Грядущая война представляется автору фронтальным столкновением двух армий, отгородившихся друг от друга колючей проволокой, минными полями, противотанковыми рвами и траншеями; в такой войне внезапные рейды глубиной в сотни километров исключены, и единственным стратегическим объектом, до которого смогут добраться немцы на территории СССР, является Ленинград, расположенный на морском берегу и рядом с Эстонской и Финской границей.

В 8-й и 9-й главах автор предсказывает наступление двух фашистских армий (сформированных в результате деятельности северной и южной лиг) на Ленинград и Киев. Главным элементом стратегического плана нацистов является атака с моря и воздуха на Ленинград — марш немецкой армии из Восточной Пруссии через Прибалтику и последующая блокада города. Автор ищет и находит многочисленные косвенные доказательства планам нацистов — строительство аэродромов в Финляндии и морских баз на Балтике и даже мелкая осадка германских крейсеров и подводных лодок, точно специально приспособленных для действия в мелководном Финском заливе. После взятия Ленинграда нацистские стратеги, как предполагает Генри, планируют наступление на Москву с севера вдоль Октябрьской железной дороги. В это время на юге германская армия уничтожает Чехословакию и доходит до Дарданелл, чтобы вместе с английским флотом (не более и не менее!) занять проливы, дабы парализовать угрозу, исходящую от красного Черноморского флота и «турецких друзей СССР». Зону между Брестом и Смоленском, в которой в действительности развернулись самые драматические события первых дней войны, автор оставляет для противостояния Красной и польской армий, с предполагаемым стремительным контрнаступлением СССР. Недоверие к устаревшей «наполеоновской стратегии» вынуждает Генри попросту игнорировать классический и наиболее накатанный путь на Москву.

В 10-й и 11-й главах автор сравнивает материальные средства и оперативную стратегию Германии и СССР и приходит к оптимистичному выводу, что у СССР есть все материальные ресурсы, чтобы противостоять Германии, а человеческие ресурсы советского государства во много раз превосходят нацистские и в количестве и в качестве. Соответственно Генри предсказывает СССР решительную победу в позиционной войне с Германией, в которой единственным по-настоящему наступательным элементом является авиация дальнего действия, бомбящая города противника.

С возможностями этой авиации Эрнст Генри связывает в 12-й главе под выразительным названием «Ватерлоо Гитлера» задействование главного стратегического ресурса СССР — «социальной стратегии», антифашистского восстания народных масс в Германии. По замыслу автора, немецкие трудящиеся должны восстать после первых же бомб, свалившихся на их крыши и засвидетельствовавших, что у них есть мощный внешний союзник в антифашистской борьбе. «Автор настоящей книги, задумавший ее в строго реалистической, почти геометрической манере, осмеливается утверждать, что в этой войне возможны случаи, когда воздушные крейсера гитлеровского противника, появившись над германским городом, не будут бомбардировать: они спустятся для того, чтобы их экипажи могли побрататься с населением внизу» (выделено мной. — Я. Д.). Поход Гитлера на СССР заканчивается полным разгромом нацистов и торжеством социалистических и пацифистских сил во всей восточной Европе, охраняемой отныне штыками Красной Армии.

Эрнст Генри. Гитлер над Европой? Гитлер против СССР. М., Русский раритет, 2004

Как может заметить читатель, Сталину было бессмысленно перечитывать эту книгу после начала войны, — все развивалось совершенно не так. Но означает ли это, что идеи Генри и тех, кто думал подобно ему (а подобная книга вряд ли могла бы появиться без «социального заказа» внутри СССР), были полностью проигнорированы? Совсем наоборот — к ним прислушались и их приняли во внимание. Если Генри мысленно играл «за черных», продумывая возможную нацистскую стратегию, то будущий Генералиссимус пытался сыграть «за красных» на реальной карте Европы. Генри предсказывал, что вместо войны на Западе Гитлер при попустительстве западных держав пойдет сперва на Восток. Сталин сделал все, чтобы Париж встретил немецкие танки намного раньше Москвы, а война сделала бы западные демократии надежными союзниками СССР. Генри опирался в своих построениях на союзную Гитлеру великодержавную Польшу — Сталин Польшу уничтожил и выбил в Катынском лесу всех, кто казался ему основными носителями великодержавности. Генри предсказывал марш германских войск через Прибалтику — Сталин сделал Прибалтику советской. Генри отводил крупную роль в ленинградской операции Финляндии — Сталин превентивным ударом ослабил Финляндию и во многом обезопасил Ленинград с севера.

Играя «за красных» в предложенную Эрнстом Генри игру, советский диктатор выиграл, сделав реализацию «плана Генри» решительно невозможной для нацистов. Был ли он виноват, что настоящая игра оказалась совсем другой? Как бы то ни было — СССР заплатил за «изменение в правилах» страшную кровавую цену, вспоминая о которой, и следует оценивать написанные с большой фантазией увлекательные очерки по военной футурологии. Войны будущего никогда не оправдывают наших ожиданий.

Опубликовано в журнале «Отечественные записки» №1 2002 под псевдонимом Ярослав Добролюбов.

Цитата
Глава IV
«Ночь длинного ножа» или Апофеоз фашизма
И вот наступил день, когда потекли потоки крови, грязи и предательства, при помощи которых фашизм привык «делать историю»;это движение, которое никогда не борется в открытую, а всегда нападает из-за угла и впивается в горло. Обе стороны имели именно такой план. Обе клики были готовы применить одна к другой «стратегию поджога рейхстага», тактику гангстеров. Одни называли это «второй революцией», другие спасением авторитета. И те и другие говорили о возвышенных идеалах национал-социализма.
Уже за несколько недель до того первые выстрелы этого исторического уголовного фильма дали знать, что обе стороны готовы к террору. 21 марта на Унтер-ден-Линден в Берлине при ярком дневном свете была брошена ручная граната в автомобиль, принадлежащий главе берлинских СА и ближайшему интимному другу Рема, Эрнсту; граната была брошена в нескольких шагах от здания геринговского министерства внутренних дел; в связи с этим был арестован и осужден ни в чем неповинный рабочий. 20 июня была снова брошена бомба в автомобиль, в котором находился начальник чернорубашечников и глава Гестапо, Гиммлер, возвращавшийся с обряда перенесения праха первой жены Геринга в Шорфхайде, возле Берлина; Гиммлера, очевидно, приняли за Гитлера.
Внезапно все вожди разразились полными угроз речами. Гесс вешал по радио: «Горе тем, кто нелойялен! Горе саботажникам и провокаторам!»[15] Гейнес орал перед 15 тыс. штурмовиков в Бреславле: «Хотите ли вы снова зажечь маяк в сердцах наших людей? Скажите тогда «да». Хотите ли вы как раньше прыгнуть, чтобы схватить за горло врагов истинного германского социализма? Скажите тогда «да» (СА кричали «да»).[16] Рем разыгрывал роль прямодушного старого вояки в Мюнхене. Геринг публично жаловался, что «люди постоянно делают ему предложения шопотом».[17] Папен поддерживал Гесса. Геббельс кричал пронзительнее всех остальных. 87-летний Гинденбург писал в своем дворце предсмертное завещание.
В течение недель шла эта артиллерийская подготовка, и гомосексуалисты, наркоманы, одержимые манией величия, и агенты капитала угрожали друг другу словно в припадке словесного недержания, в пароксизме многословия, особенно выделяющегося в стране, которую заставили молчать. Одни были похожи на других своими фальшивыми героическими позами и выглядели трагикомично из-за плохо скрытого страха, который каждый из них испытывал по отношению к другому. Прежде чем стрелять друг в друга из засады, им пришлось пустить в ход слова. Но единственный вопрос заключался в том, кто из них будет застрелен искуснее и быстрее.
То, что произошло в результате открытого состязания сил противников, не было случайностью; здесь не было места никаким случайностям. Военный исход этой свалки — столкновение Рема с Гитлером — был предрешен. Решала ни в коем случае не стратегическая или тактическая ситуация и соотношение сил между обеими сторонами, не особая ловкость со стороны Гитлера или глупость и грубые ошибки со стороны Рема. Это следует отнести за счет одного из факторов современной мировой политики — фактора, который многие до сих пор еще недостаточно осознали, но который тем не менее играет и будет играть большую роль в современном развитии событий: это неспособность изолированной мелкой буржуазии к революционной борьбе.
Фашистская мелкая буржуазия никогда не наступает, если государственная власть не на ее стороне, а противник вооружен, развернул для боя свои колонны и хорошо укрепил позиции. В действительности мелкая буржуазия совершенно на это неспособна; ведь классовое самосознание и классовая этика этих людей — мелких торговцев и лиц свободных профессий с их женами и семьями — не поднимаются так высоко, как того требует героический подвиг революции. Уютная квартирка и небольшое «дело», которыми они уже располагают, эта пусть маленькая, но все же доля в процветании капиталистического общества имеет для них большую притягательную силу, чем образ нового общества; и для этого класса, у которого нет цепей, но нет также и философии, нет трущоб, но нет и будущего, есть слова, но нет идей, — для этого класса не может, как для социалистического пролетариата, существовать научной убежденности и уверенности в победе.
Если же государственная власть не привлечена на сторону мелкой буржуазии, а противник организован, то мелкая буржуазия способна только на партизанские, кустарные методы индивидуальных выступлений и индивидуального террора — так действовали всю свою жизнь Рем, Гейнес и др. после войны и до Гитлера. Участники этих актов сразу теряют мужество, когда встречают действительное сопротивление.
Рем был победоносным, грозным, почти непобедимым военачальником в январе и марте 1933 г., когда по приглашению и под покровительством правительства Гинденбурга, полиции фон-Папена, рейхсвера Бломберга и всей крупной буржуазии он делал набеги и «побеждал» рабочих Веддинга, революционную молодежь Нейкельна, евреев из гетто с Гренадирштрассе. Одного за другим он запарывал на смерть или почти на смерть своих врагов и их жен, и в этом-то и состояла его «победа». С тем же самым Ремом, стоявшим во главе двухмиллионной армии, покончили 30 июня, как с евреем из гетто с Гренадирштрассе; ведь с военной точки зрения он не представлял собой ничего. Обратная сторона медали стала видна совершенно четко. Победитель 1933 г. оказался неспособным собрать в свою защиту хотя бы один корпус, хотя бы один полностью укомплектованный батальон.
Никогда еще не было столь постыдного поражения для военной силы таких гигантских размеров и для ее командиров. Эти гиганты были сделаны даже не из дерева, они были сделаны из того же материала, из которого делаются детские воздушные шары. История не забудет этого, так же как не забудет и тот класс, который история выдвигает вперед. Люди, застигшие врасплох и разогнавшие либеральную демократию как стадо баранов, потому что эта прогнившая демократия сдалась и обесчестила себя сама, потому что рабочие были заранее терроризованы, оттеснены назад той же самой «демократией» с помощью штыков (ведь понадобился только поджог рейхстага, чтобы легализовать массовый террор против безоружного народа), — этих людей 30 июня вырезали даже без поджога рейхстага, без Гинден—бурга и без полиции. Почему? Потому что мелкая буржуазия, которая призвала их и которая в душе все еще была вместе с ними, хранила молчание. Хранила молчание, как будто она и не существовала. Хранила молчание, когда ее лидеров поставили к стенке, да еще вдобавок смешали с грязью. Хранила молчание, когда командиров СА выгоняли из их квартир и казарм. Мелкая буржуазия даже не шевельнула пальцем. Почему?
Теперь полиция и армия, весь аппарат государства, был против нее. Чернорубашечники стояли со взятыми на прицел винтовками.
Не восстала ни одна массовая национал-социалистская организация. Политическая бюрократия, 1 017 тыс. чиновников различных национал-социалистских организаций выстроились во фронт перед правительственной кликой Берлина. Впоследствии были уволены только один или два из окружных политических руководителей, все прочие были напуганы, они хорошо знали субординацию.
Из сотен различных национал-социалистских организаций всего только одна — студенческая — организация осмелилась (на это отважились даже ее верхи) издать слабый писк; трудно сказать, выражал ли этот писк возмущение или панику. А немедленных перемен в верхушке этой организация (снятия с поста студенческого лидера Штебеля) оказалось достаточным, чтобы мгновенно привести всю эту публику в чувство и обеспечить Герингу послушание — спокойное, как могила. Даже студенты, единственная группа, которая ранее совершенно открыто высказывалась за Рема и которая во всех других случаях всегда первая участвовала в фашистских выступлениях против рабочего класса, студенты, которые неизменно находились в первых рядах при всех террористических нападениях и «экспедициях» против рабочих, — даже эти герои, эти фашистские активисты не осмелились показаться на улицах; они сидели по домам и позволили Рему, своему идолу Гейнесу, своему легендарному герою Гейдебреку умереть.
Вот почему была обречена заранее вся «стратегия» Рема, вся наивная путчистская тактика устрашения, примененная мюнхенским штабом; все их приготовления к выступлению «ударных отрядов», переодетых в «часовых главного штаба», их план убийства Гитлера, намеченный ими план боевым сигналом поднять СА в Берлине в 4 часа пополудни и с помощью броневиков и реквизированных грузовиков занять правительственные здания, наконец, увенчание всего этого плана «ночи длинного ножа» двумя или тремя днями безудержного распутства, мародерства и кутежа штурмовиков.
Все это было крайне наивным, действительно глупым, повторением «плана поджога рейхстага», когда Рем еще представлял правительство, а не только мелкую буржуазию, и когда ему и его штурмовикам в самом деле удалось в течение нескольких недель праздновать «ночи». Теперь он не нашел ничего лучшего, как поддаться этим сладким мечтам, собираясь повторить всю процедуру заново. На деле он зашел не особенно далеко; его приготовления были еще не закончены. Все что ему в действительности удалось выполнить до 30 июня — это предъявить ультиматумы Гитлеру в то время, как Гитлер и сам был настороже, и сделать обычные технические приготовления к заговору самого тривиального сорта.
Но настоящего военного массового выступления против Гитлера не было, да и не могло быть. Для этого нужны были вожди иные, нежели Рем, и солдаты иные, нежели национал-социалистские лавочники. Если бы мелкая буржуазия маршировала 30 июня вместе с рабочим классом и под его руководством, как это ныне имеет место благодаря единому фронту в Испании и во Франции, тогда дело обернулось бы по другому; тогда мелкая буржуазия смогла бы стать военной силой и занять крепкие, нам кажется неприступные, позиции против Гитлера. Но в действительности дело до этого не дошло, и лидеры ее попали на штыки гиммлеровских чернорубашечников и в кровавые подземелья садистов Гестапо. Вот почему другая клика смогла ударить почти без всякого труда, с такой поразительной легкостью. Вот почему в Мюнхене Гитлер сумел, ни на одну секунду не подвергаясь реальной опасности, убивать «мятежников» одного за другим (по три минуты на человека), превратив ремовскую «ночь длинного ножа» в варфоломеевскую ночь против Рема. Вот почему Геринг мог свирепствовать в Берлине, как Нерон, предав город оргии разгула и даже «расширяя полномочия на свой собственный страх» против тех, кого он, Геринг, ненавидел, боялся или просто не хотел бы видеть в живых.[18]

Ведь только поэтому гора этой «второй» военной революции СА родила мышь такую же, как во время гражданского выступления «Боевой лиги» в середине 1933 г. Гитлеру не было никакой нужды подавлять восстание Рема. Он мог успокоить Рема простым нокаутом, послав несколько грузовиков с карательными командами своих чернорубашечников. Большего не требовалось. Результатом 30 июня как боевой схватки, как военного столкновения был поистине чудовищный позор, банкротство и измена фашистской мелкой буржуазии самой себе.
И все-таки во всем этом мелкая буржуазия показала лишь черты внутренне ей присущие. История национал-социалистского путча в Вене 25 июля 1934 г., четыре недели спустя, повторила и подтвердила эту картину с уничтожающей ясностью: и там так же полиция и армия были против путчистов, а мелкая буржуазия сидела дома. И там ни на одну секунду не было революции, массового восстания.
Банкротство фашистских масс поразительно совпадало, словно следовало определенному закону, с другим явлением — личным банкротством фашистских лидеров. Конечно, их предали массы; но ведь могли же они, сражаясь, по крайней мере, дорого продать свои жизни. Что делали они в последний момент? Как использовали они последний шанс на исторической сцене? Как они умирали?
Рем, умирая, кричал и визжал, непрерывно повторяя: «Я не виновен!» Он не воспользовался против своих убийц даже брошенным ему револьвером. Рем, который десятки раз организовывал политические убийства, отдавал приказы об их выполнении, цинично восхвалял их как естественную необходимость, как солдатское ремесло, — кричал с пеной у рта: «То, что вы делаете со мной, это политическое убийство».
Эрнста, раненого и избитого до полусмерти, доставили на аэроплане в застенок Берлин-Лихтерфельд. Перед взводом чернорубашечников он упал на колени и молил о пощаде. «Хайль, Гитлер, — кричал он, — я невиновен». Этот человек организовал и лично руководил расправой над берлинскими рабочими после поджога рейхстага.
Гейнес так визжал, что его было слышно буквально по всему Коричневому дому в Мюнхене. Известный начальник Ораниенбургского концентрационного лагеря, в течение целого года истязавший лучших людей Германии, Шефер, удрал, как только услышал об опасности.
Штрассер, который может считаться творцом национал-социалистской идеологии, создателем национал-социалистской партии с большим правом, чем Гитлер, с большим основанием, чем Геббельс и Геринг, позволил агентам Геринга арестовать себя молча, без звука протеста, подобно малодушному буржуа. Еще живого, его затоптали на смерть в Грюневальдском лесу близ Берлина.
Единственным «мужчиной», если верить некоторым сообщениям, который лицом к лицу с убийцами нашел бесстрашные слова открытого протеста и обвинения, была… женщина, жена ненационал-социалистского генерала Шлейхера. Через мгновение она лежала с простреленной головой, но она оказалась сильнее Эрнста. Почти все мятежные вожди штурмовиков (за исключением бывшего летчика капитана Герда) кричали перед смертью: «Хайль, Гитлер».
Так умирали эти титаны фашизма, эти «сверхчеловеки», провозгласившие «новый мир сильного», эти «железные люди» «новой эпохи» (ведь Мосли и сейчас выражается в том же духе). Они умирали, как пораженные смертельным страхом животные. Они просили только о пощаде, как воришки, пойманные на месте преступления. Они уподоблялись в своем ничтожестве самым ничтожным из созданий. Так защищали они себя и свою «идею». Под дулами гитлеровских винтовок они только и делали, что кричали «хайль, Гитлер», пытаясь в последний момент выклянчить еще несколько мгновений. Даже тогда, когда не оставалось ничего другого, как взглянуть смерти в глаза, они лизали сапоги своих убийц со словами «хайль, Гитлер».
Так вели себя они, в течение недель и месяцев расстреливавшие революционных рабочих, борцов, стоявших перед палачами гордо и неприступно, не замечая своих убийц, со взором, устремленным в победоносное будущее человечества. Безвестный гамбургский рабочий и антифашист Лютгенс, умирая за революцию, благодарил своих убийц за оказываемую ему честь, и умер с песней торжества на устах. Знаменитый фашистский лидер и герой Эрнст, диктатор берлинских штурмовиков и предмет обожания берлинских мещанок, перед смертью корчился, ползал по полу и плакал, как ребенок.
Это — не просто различие в степени храбрости у двух противников. Это — различие между двумя культурами, двумя историческими эпохами, различие между прошлым и будущим. Люди различны, потому что они представляют различные классы и различные исторические движения. Люди, которые шагают в ногу с историей, которые представляют собой передовую силу истории, которых эта сила, в свою очередь, ведет вперед, — эти люди не боятся смерти. Ход истории, ее высшие законы представляются им неизмеримо важнее их личной судьбы. В момент смерти от руки врага они видят, подобно Канту, звездное небо над собой и моральный закон внутри себя. Но те, которые служат безнадежности, которые служат тлетворным силам прошлого, — носят в самих себе зародыш смерти. Жизнь их — это падение и страх. И даже за гордой позой вождя всех этих людей — «цезаря» Муссолини — таятся чувства бесконечно жалкие и низменные, а вместе с ними — безнадежность. А в самой глубине скрывается всегда одно и то же — страх, неизбежная расплата за службу пытающемуся повернуть историю вспять капитализму.
Эти люди, эти вожди ничтожны без поддержки капитала. Они бессильны, если капитал, с его деньгами и организациями, не стоит за их спиной. Они нуль, если капитал отрекается от них. Это раз и навсегда доказано смертью германских фашистских лидеров 30 июня 1934 г., бесславной смертью, смертью без сопротивления, без величия, смертью, словно описанной на страницах порнографического романа.
Это стало яснее чем когда-либо благодаря этому «апофеозу» германского фашизма. Все обнажилось при дневном свете, обнаружился истинный ход вещей — ничто не осталось скрытым. Позой, фразой, декорацией пришлось в этот момент пренебречь. Геббельсовские спектакли, прославляющие порнографию, убийство и трусость, начались слишком поздно — только два дня спустя. Неудивительно, что с той поры в предместьях Берлина, в трущобах Веддинга и Гамбурга и других городов смертельные враги фашизма чувствуют себя совсем по-иному и с новым чувством сжимают кулаки. Пусть их удалось застигнуть врасплох в день поджога рейхстага, но как политические противники они еще никогда не были подавлены. Победят они, а не Гитлер.
Нет титанов фашизма, нет непобедимых в гитлеровском лагере.
Покрывало спало, осталась только истина. Вот почему атмосфера 30 июня была чиста в подлинном смысле этого слова. Кровь и грязь восстановили истину и этим облегчили путь тем, кто придет, чтобы любой ценой очистить эту страну — одну из прекраснейших в мире — от грязи и крови. После 30 июня Германия стала менее сентиментальной, чем когда-либо. Справедливость, непреклонная суровость и научная ясность присущи тем, кто идет к цели, к новому, после-фашистскому обществу. Ими руководит одна мысль: мы идем спасать ее — нашу Германию.
* * *
Но в эти дни решилась специфическая проблема 30 июня 1934 г. Сражение между олигархией, выталкивающей мелкую буржуазию из социального организма нации, и мелкими буржуа, пытавшимися сопротивляться, кончилось сокрушительной победой олигархии. Классовый базис империи был создан, и завершались достижения 30 января 1933 г. Мелкая буржуазия была политически мертва. Рабочий класс все еще был лишен сил. Сбросивший путы империализм мог начинать свой поход.