Калеб Карр. Алиенист
Вышедший в 1994 году ретро-детектив «Алиенист» принадлежит перу известного американского военного историка Калеба Карра (р. 1955), сына писателя-битника Люсьена Карра. С одной стороны, мальчик рос в окружении звезд американской литературы — Уильям Берроуз, Джек Керуак, Аллен Гинзберг, из него просто не могло не получиться писателя. С другой — битническая атмосфера означала постоянное пьянство, скандалы, домашнее насилие, травмы и грязь. В основе мотивации преступников в детективах Карра неизменно лежит детский травматизм, большая часть преступлений в них — преступления против детей, а большинство жертв — мальчики и девочки с нью-йоркского дна.
Состоявшись в качестве военного и дипломатического историка и аналитика, сотрудника Совета по международным отношениям (одна из недавних его книг — вышедшая в 2002 году большая работа «Уроки террора», посвященная истории войны против мирного населения с древности и до сего дня), Карр решился опубликовать детективный роман собственного сочинения — «Алиенист», принесший ему оглушительную славу.
Это — исторический детектив, действие которого происходит в Нью-Йорке в 1890-е годы, когда главой полиции города был Теодор Рузвельт, будущий президент США. Он является одним из главных и любимых героев романа, в котором появляется немало исторических лиц, которых автор вводит в повествование с редким изяществом — например антрополог Франц Боас консультирует сыщиков относительно ритуалов и мировоззрения индейцев, возможно повлиявших на действия серийного маньяка, а во второй части цикла — «Ангел тьмы», — защищать изощренную убийцу прибывает знаменитый и непобедимый адвокат Клэренс Дэрроу, которому удается практически развалить преследование своей подзащитной.
В центре повествования однако вымышленная фигура, — Ласло Крайцлер, «алиенист», то есть психиатр, специалист по душевным заболеваниям, который становится «Шерлоком» Карра. Метод Крайцлера — последовательная системная реконструкция личности убийцы, понимание движущих им психологических мотивов и травм, позволяющее угадать когда, где и как он нанесет очередной удар. Крайцлер прибегает для этого к приемам и наработкам новейшей для его времени психологии, которая сейчас воспринимается довольно экзотично. Карр очень тщательно следит за тем, чтобы ход рассуждений героев не привел их к фрейдизму, который практически неизвестен в Америке той эпохи (немецкий оригинал «Исследования истерии» вышел только в 1895), и они оперируют почти уже забытыми ныне концепциями и теориями, однако, в итоге, достигают результата. Автор в целом очень тщательно следит за тем, чтобы не допускать анахронизмов, но, в то же время, с удовольствием показывает зарождение тех или иных методов криминалистики — таких как анализ отпечатков пальцев или баллистика, однако не принимаемых в суде.
«Алиенист» посвящен поискам жестокого серийного маньяка, который убивает и расчленяет мальчиков-проституток. Из-за грязи темы и глубины социального дна расследование сталкивается с огромными трудностями, так как им не хочет заниматься, а мафия (совпадающая с профсоюзным движением), к тому же, и не заинтересована в этом расследовании, чем изрядно запутывает ход дела. Веселая компания Крайцлера, состоящая из журналиста Мура, братьев-детективов Айзексонов, энтузиастов новой криминалистики, суфражистки Сары, мечтающей о карьере женщины-детектива, негра-кучера Сайруса и мальчишки-сорванца Стиви, лихо, хотя и с трагическими приключениями, расследует это дело.
Второй роман Карра о Ласло Крайцлере «Ангел тьмы» написан от лица выросшего Стиви и выдержан в значительно более мрачных тонах — герои пытаются привлечь к ответу матерую преступницу, похитительницу детей, за которую неожиданно вступаются сильные мира сего — от суфражисток и мафиози до миллиардеров, а заодно разгадать её тайну, понять причину её чудовищных поступков. Героев преследуют многочисленные смерти и неудачи и лишь вмешательство Рузвельта, теперь заместителя морского министра, позволяет довести дело до конца.
Главным героем обоих романов является, конечно, Нью-Йорк рубежа XIX и XX столетий. Без преувеличений можно сказать, что Карр пишет ностальгический городской роман, охотно рассказывая об улицах и бульварах города, шикарных ресторанах, модных театрах, злачных местах, об организации инфраструктуры и социальных служб. Его рассказ чрезвычайно жив, информативен и энициклопедичен, от него веет подлинностью и точностью факта, в рамки которого он мастерски вплетает вымышленную фабулу и героев. Прочитав эти книги действительно чувствуешь себя увидевшим эпоху собственными глазами.
Здесь, пожалуй, проходит главный водораздел между Карром и его подражателем Акуниным. Несомненно, что фандоринская серия Акунина является подражанием именно Карру — одна и та же эпоха, сходная манера стилизации, сходное переплетение исторических и вымышленных персонажей, сходные и внешне и положением «иностранца» герои — Фандорин и Крайцлер, попытка создания атмосферы лихо закрученной интриги, сочетающейся с интеллектуальным детективом. В более поздних романах, особенно «Коронации» и «Любовниках смерти», Акунин практически перестает шифровать первоисточник.
Однако на деле между Карром и Чхартишвили лежит пропасть. Романы Карра — это романы факта, очень тщательно выписанного детального факта. Практически всё, кроме самого сюжета, представлено в этих детективах именно так, как и было в истории. Романы Чхартишвили — это романы стилизации под разные литературные жанры, а то и вовсе римейки известных книг. Напротив, фактичность их весьма поверхностна, условна и неорганична, что и доказал позднее Акунин в жанре историка. Из книг Карра узнаешь о Нью-Йорке конца XIX века почти всё. Из книг Акунина не узнаешь о Москве той же эпохи почти ничего, и уж точно — ничего достоверного.
Поэтому копии следует категорически предпочесть оригинал, благо скоро появится повод — летом 2016 Карр после длительного перерыва (за который сочинил, к примеру, «шеролкианскую» историю «Итальянский секретарь») опубликовал новый крайцлерианский детектив: «Surrender, New York». Действие романа происходит в наши дни, однако главный герой, психолог Траян Джонс, является крупнейшим в мире специалистом по наследию Ласло Крайцлера и пытается применить его методы в наши дни. Будем надеяться, что скоро появится перевод этой книги и на русский язык.
Цитата
Мы проводили глазами брогам, на чьей подножке гигантской макакой-переростком висел Джек Макманус, и повернулись к стенам и башенкам в стиле раннего Возрождения, принадлежавшим Музею естественной истории.
Хотя с его открытия не прошло еще и трех десятилетий, музей уже располагал первосортным составом экспертов и громадными коллекциями диковин – костей, камней, чучел и насекомых. Но все эти престижные отделы, по праву считавшие сей причудливый замок своим домом, не могли состязаться в славе, а также иконоборчестве с отделом антропологии; и впоследствии я понял, что прямая заслуга в этом принадлежит человеку, к которому мы направлялись, – Францу Боасу.
Он был примерно ровесником Крайцлера, родом из Германии, и до того, как увлечься этнологией, обучался экспериментальной психологии. Это более чем объясняло их знакомство, неизбежное по прибытии Крайцлера в Соединенные Штаты; но самой важной причиной крепости этой дружбы было отчетливое сходство их профессиональных взглядов. Крайцлер в своей работе уповал на контекстную теорию, гласившую, что личность взрослого человека невозможно понять во всей ее полноте без рассмотрения данных индивидуального жизненного опыта. Антропологические изыскания Боаса во многом подтверждали эту теорию на примере целых культур– Занимаясь поистине революционными исследованиями индейских племен американского Северо-запада, Боас пришел к выводу, что культуры формирует скорее история, нежели расовая или географическая среда, как предполагалось ранее. Иными словами, различные этнические группы ведут себя так или иначе не из-за биологических особенностей или климата, понуждающих к такому поведению (подобной догме противоречило слишком много примеров, чтобы Боас слепо принимал ее), а потому, что их научили так себя вести. В свете этого любая культура равноценна любой другой, а на высказывания отдельных критиков, утверждавших, что коли та или иная группа преуспевала более остальных, ее следует считать превосходящей, Боас всегда замечал, что сам термин «прогресс^ – понятие весьма относительное.
С момента своего назначения на этот пост в 1895 году Боас решительным образом не давал Отделу антропологии Музея почивать на лаврах, забрасывая коллег новыми идеями; и, проходя по выставочным залам, как это сделали тем утром мы с Крайцлером, вас не могла бы не поразить интеллектуальная мощь, которой дышала экспозиция. Разумеется, благоговение вызывали и свирепые лица, вырезанные на десятках громадных тотемных столбов, выстроившихся вдоль стен; и огромное каноэ, полное гипсовых индейцев – почти как живых, – которые сражались с воображаемым течением в центре главного зала; и множество стеллажей с оружием, ритуальными масками, костюмами и прочими артефактами, занимавших все свободное пространство. Какова бы ни была причина, вступая под своды этих залов, любой человек немедленно ощущал, что, покинув модный и обжитой Манхэттен, он окунулся в жизнь такого уголка планеты, какой многие из невежества немедленно окрестили бы дикарским. Мы нашли Боаса в одном из загроможденных кабинетов, располагавшихся в башенке, выходившей окнами на 77-ю улицу. Франц оказался маленького роста человечком, с большим носом-картофелиной, густыми усами и жидкими волосами. В его карих глазах горело точь-в-точь такое же неистовое пламя крестоносца, что и во взгляде Крайцлера. Они поздоровались и пожали друг другу руки с радостью и энергией истинно родственных душ. У Боаса, правда, вид был несколько затравленный: он готовил обширную экспедицию на Тихоокеанский Северо-запад, собиравшуюся на средства финансиста Морриса К. Джезупа. Так что нам с Крайцлером пришлось быть краткими, и в двух словах мы описали суть дела. Я был потрясен искренностью Ласло, без колебаний открывшего своему товарищу суть нашей работы. Впрочем, Боаса дикость истории потрясла не меньше – судя по тому, как он поднялся, сурово оглядел нас, а потом аккуратно прикрыл двери своего кабинета.
– Крайцлер, – сказал он с таким же акцентом, как и у Ласло, правда, помягче, – вы представляете, чему вы себя подвергаете? Если все это станет известно, а вы не справитесь с работой – риск будет ужасающим! – Боас картинно воздел руки и достал маленькую сигару.
– Да, да, Франц, я знаю, – ответил Крайцлер, – но что мне остается делать? В конце концов, это же просто дети, пускай они изгои и несчастливцы. А убийства будут продолжаться. Кроме того, если дело провалено не будет – вообразите все огромные возможности.
– Я еще могу понять, что в этом участвует репортер, – продолжил досадовать Боас, мимоходом кивнув мне и раскуривая сигару. – Но ваша работа, Крайцлер, она ведь очень важна. Доверие публики к вам и так сильно подорвано, не говоря о коллегах. Если что-то пойдет не так, вас просто поднимут на смех и перестанут с вами считаться.
– И, как всегда, вы меня не услышали, Франц, – терпеливо ответил Крайцлер. – А ведь могли бы предположить, что я вел с самим собой немало таких бесед. А самое главное: нас с мистером Муром сильно поджимает время – так же, как и вас. Поэтому я должен спросить прямо – вы поможете нам или нет?
Боас выпустил клуб дыма и окинул нас критическим взглядом, качая головой:
– Вам нужны сведения об индейцах равнин. – Ласло кивнул. – Хорошо. Но одна вещь strengtverboten… – и Боас указал на Крайцлера пальцем. – Я не потерплю от вас ни единого слова о том, что традиции каких-либо племен повинны в делах убийцы в этом городе.
Ласло покорно вздохнул:
– Франц, я вас умоляю…
– Насчет вас, Ласло, я даже не сомневался. Но я понятия не имею, с кем вы работаете. – И Боас посмотрел на меня теперь уже с легким подозрением. – У нас и так здесь достаточно хлопот с тем, как изменить отношение общества к индейцам. Так что вы должны мне поклясться, что…
– Клянусь, что ни я, ни мои коллеги не скажут об этом ни слова.
Боас презрительно фыркнул:
– Коллеги. Как же, – и принялся озабоченно рыться в бумагах на столе. – К сожалению, – прокряхтел он, – моих личных знаний об этих племенах недостаточно. Но я недавно нанял одного молодого человека, который может оказаться вам полезен.
Он подошел к двери, распахнул ее и заорал куда-то вглубь коридора: – Мисс Дженкинс! Не подскажете, где доктор Висслер?
– Внизу, доктор Боас, – донесся ответ. – Они устанавливают черноногого.
– Ага. – Боас вернулся к столу. – Замечательно. С этим экспонатом и так подзадержались. Спускайтесь и побеседуйте с ним сами. Пускай вас не вводит в заблуждение его юность, Крайцлер. Он прошел долгий путь всего за несколько лет и многое повидал. – Тон Боаса смягчился, когда он подошел к Ласло и пожал ему руку на прощанье. – Как и некоторые выдающиеся специалисты, мне знакомые.
Оба коротко улыбнулись друг другу, хотя по лицу Боаса вновь скользнула тень подозрения, когда он прощался со мной. Торопливо спустившись по лестнице, мы миновали каноэ и обратились к охраннику за помощью. Тот указал на следующий зал, дверь которого была заперта. Крайцлер несколько раз постучал, но ответа не дождался. Мы слышали изнутри грохот и голоса, а затем раздалось несколько пронзительных воплей, от которых мороз шел по коже: такое в самом деле можно было услышать лишь где-то на западном фронтире.
– Боже праведный, – сказал я, – надеюсь, они не собираются выставлять живых индейцев?
– Не говорите ерунды, Мур, – ответил Крайцлер, вновь загрохотал в дверь, и та наконец распахнулась.
Перед нами возник кудрявый молодой человек примерно двадцати пяти лет от роду, с усиками, лицом херувима и пляшущими голубыми глазами. На нем были жилет и галстук, а изо рта торчала профессорская трубка, однако на голове красовался устрашающий индейский убор, сделанный, как мне показалось, из орлиных перьев.
– Да? – сказал человек, довольно ухмыляясь. – Чем могу быть полезен?– Доктор Висслер? – спросил Крайцлер.
– Кларк Висслер, он самый. – Тут до человека дошло, что у него на голове еще возвышается орлиный вигвам. – О, прошу прощения, – спохватился он, снимая конструкцию. – Мы здесь устанавливали новые экспонаты, и этот экземпляр мне особенно дорог. А вы?…
– Меня зовут Ласло Крайцлер, а это…
– Огромная честь для меня, вот что это такое! – И Висслер радостно затряс протянутую руку Ласло. – Величайшая честь! Я прочитал, наверное, все ваши труды, доктор… хотя должен заметить, вам следует писать больше. Психологии так не хватает работ, подобных вашим!
Пока мы входили в зал, погруженный в запредельный хаос. Висслер продолжал в том же духе; замолчал он лишь на пару секунд, чтобы пожать мою руку. Похоже, что он также изначально учился на психолога, а затем увлекся антропологией: даже в своей нынешней работе он рассматривал психологические аспекты систем ценностей различных культур на примере мифологии, искусства, социального обустройства и так далее. Это было крайне удачное для нас обстоятельство, так что когда мы обогнули группу рабочих в центре зала и завели Висслера в относительно пустынный уголок, где объяснили ему сущность нашей работы, он заинтересовался еще сильнее. Как и Боаса, ею крайне волновали последствия возможных попыток увязать дикие преступления убийцы с какой-либо индейской культурой. Но Крайцлер заверил его так же, как заверял Боаса, и бескрайнего уважения Висслера к Ласло хватило на то, чтобы доверие между нами упрочилось. Парень отреагировал на наше описание травм мгновенно – четким и последовательным анализом, каковой редко доводится слышать из уст таких молодых людей.
– Да, я понимаю, почему вы пришли к нам, – сказал он. В руках у него по-прежнему покоился экзотический головной убор. Висслер посмотрел по сторонам, думая, куда бы его пристроить, но вокруг лежали только груды строительного мусора. – Прошу простить, джентльмены, но… – И он опять водрузил перья себе на голову. – Мне действительно необходимо сохранить его в чистоте, пока не соберут стойку… Итак, увечья, которые вы описали, по крайней мере – их часть, в самом деле напоминают то, что различные племена Великих Равнин делают с телами мертвых врагов, преимущественно – дакота, они же сиу. Хотя есть и ряд существенных отличий.
– И мы к ним еще вернемся, – сказал Крайцлер. – Пока же нас интересуют сходства – каково предназначение этих ран? И наносят ли их лишь на мертвые тела?
– В основном, – ответил Висслер. – Вы могли читать что угодно, но сиу не склонны к пыткам. Разумеется, у них есть ритуалы с применением увечий, которые исполняются на живых: к примеру, человек, убедившийся в том, что жена изменяла ему, может отрезать ей нос, дабы ославить как прелюбодейку, – однако такое поведение жестко регламентировано. Нет, по большей части, жестокости, с которыми приходится сталкиваться, совершаются с врагами племени, которые уже мертвы.
– И почему именно с ними?
Висслер раскурил трубку, стараясь держать спичку подальше от перьев.
– У сиу имеется сложный комплекс мифов, касающихся смерти и мира духов. Мы до сих пор не закончили сбор данных и по-прежнему пытаемся разобраться в сложной ткани их верований. Но, грубо говоря, наги, то есть дух, каждого человека серьезно зависит не только от того, как человек умер, но и от того, что произошло с его телом сразу после смерти. Понимаете, наги, перед тем как отправиться в долгий путь в страну духов, какое-то время витает у своего бывшего тела, некоторым образом готовясь к грядущему путешествию. Наги позволено взять с собой в дорогу любое имущество, которым человек владел при жизни, дабы облегчить себе тяготы длительного путешествия и обеспечить загробную жизнь. А кроме того, наги неизбежно принимает форму тела в момент смерти. Поэтому если воин убивает в бою достойного врага, вызывающего у него уважение, он не обязательно станет уродовать тело, поскольку другая часть мифа утверждает, что мертвый враг обязан служить нашему воину в стране духов, – а кому, скажите на милость, нужен искалеченный слуга? Но если индеец сиу яро ненавидит врага и не желает, чтобы тот наслаждался всеми прелестями посмертного бытия в мире духов, он может нанести его телу раны, подобные тем, которые вы описали. К примеру, кастрировать его, поскольку, согласно верованиям сиу. духи мужчин могут совокупляться с духами женщин без опасения, что последние забеременеют. Отрезанные же у мертвого человека гениталии означают, что тот не сможет воспользоваться одним из самых приятных аспектов жизни в мире духов. Кроме того, там проводятся игры и испытания силы – наги, скажем, без руки или жизненно важного органа вряд ли сможет принять в них участие. Мы повидали немало похожих тел на полях сражений.
– А что насчет глаз? – спросил я. – Тоже что-нибудь похожее?
– Глаза как раз относятся к иной сфере. Видите ли, путь наги в страну духов проходит через весьма опасное испытание: дух должен пересечь огромную мифическую реку по очень узкому бревну. Если наги испугается или же не сможет этого сделать, он должен будет вернуться в мир смертных и вечно скитаться в нем забытым и одиноким призраком. И в этом свете, разумеется, дух, не способный видеть, не имеет шанса на удачное путешествие, и судьба его предрешена. Для сиу это отнюдь не шутка. Немногого они боятся больше, нежели заблудиться призраком на этом свете.
Крайцлер записывал его слова в блокнотике и сейчас кивнул:
– А что с отличиями ран, наносившимися сиу, и нашими?
– Ну… – Висслер пыхнул трубкой и задумался. – Здесь есть ряд значительных расхождений вкупе с некоторыми мелкими деталями, которые не дают с полным правом отнести этот случай к традиции сиу. Главным образом – раны на ягодицах и заявление о каннибализме. У сиу, как и у большинство индейских племен, каннибализм – табу. Это, кстати, одна из тех вещей, за которые они более всего презирают белых.
– Белых? – спросил я. – Но позвольте… Мы же не каннибалы.
– Большей частью, – ответил Висслер. – Но есть ряд существенных исключений, о которых индейцы наслышаны. Помните группу переселенцев Доннера в 1847 году? Они застряли на горном перевале, их завалило снегом, и они провели там несколько месяцев без пищи. Кое-кто из них пересмотрел свои взгляды на каннибализм. Западные племена до сих пор любят об этом рассказывать.
– Но… – Мне по-прежнему хотелось что-нибудь возразить. – Ч-черт, нельзя же судить о целой культуре по делам нескольких человек.
– Разумеется, можно, Мур, – сказал Крайцлер. – Вспомните принцип, который мы установили для нашего убийцы: исходя из жизненного опыта, из детских встреч с небольшим количеством людей, он вырос, видя мир на особый манер. Манер этот можно считать ошибочным, но с учетом его прошлого иначе он не мог. Тот же самый принцип и здесь.– Западные племена не имели возможности контактировать с лучшими представителями общества белых, мистер Мур, – согласился с ним Висслер. – Да и первые впечатления вели к неверным представлениям. Когда несколько лет назад вождь сиу Сидящий Бык обедал с белыми, им подали свинину, которую он немедленно принял за плоть белого человека, ибо никогда не ел подобного мяса, но был наслышан о переселенцах Доннера. Увы, такова реальная основа, на коей строится взаимопонимание культур.
– А что насчет иных отличий? – спросил Крайцлер.
– Что ж… Засовывание отрезанных гениталий в рот с точки зрения сиу – поступок совершенно бессмысленный. Вы ведь уже кастрировали дух врага. Засовывание гениталий в рот само по себе ни к чему не ведет. Но самое главное, разумеется, – то, что жертвы – дети, понимаете? Маленькие.
– Так, минуточку, – вмешался я. – Индейцы часто убивали детей, мы прекрасно это знаем.
– Верно, – согласился Висслер, – но с ними никогда не проводили подобных ритуалов. Но крайней мере, уважающие себя сиу. Подобные раны наносились только на тела врагов, чтобы те либо не отыскали страну духов, либо не смогли насладиться загробной жизнью. Сделать такое с ребенком – все равно что считать ребенка угрозой себе. Ровней. Это трусость, а сиу не терпят трусости.
– Я вот что еще хотел бы уточнить, доктор Висслер, – обратился к нему Крайцлер, проглядывая записи. – Может ли поведение, которое мы вам описали, последовательно исходить из того, что некто наблюдал за аналогичными ритуалами у индейцев, но не придавал значения их культурному смыслу и толковал их исключительно как проявление варварства? И, имитируя эти действия, мог бы считать, что чем больше заложено в них варварства, тем больше это будет напоминать действия индейца?
Висслер обдумал эту версию и кивнул, вытряхивая пепел из трубки.
– Да. Я бы тоже так это понял, доктор Крайцлер.
Тут у Крайцлера в глазах зажегся характерный огонек, в котором читалось, что нам пора выметаться отсюда, срочно ловить кэб и мчаться в штаб-квартиру. Он сослался на неотложные дела, хотя Висслер был не прочь продолжить беседу, и пообещал, что вскорости нанесет еще один визит. После чего рванулся к дверям, оставив меня развернуто извиняться за нашу поспешную ретираду, хотя Висслер, судя по всему, совершенно не обиделся. Умы ученых могут скакать, подобно влюбленным жабам, подруг другу простить эти скачки они способны.
Крайцлера я смог догнать только на улице, и он уже успел остановить экипаж и устраивался внутри. Чувствуя, что еще немного – и он оставит меня на тротуаре, я рванулся что есть мочи и прыгнул в салон, когда дверца уже закрывалась.
– Извозчик, № 808 по Бродвею! – выкрикнул Ласло и потряс кулаком. – Нет, вы видите, Мур? Вы это видите? Он был там, наш убийца, он присутствовал при этом! Он назвал это поведение ужасным и грязным – «грязным, как красномазые», – а кроме того, он сам себя считает вместилищем этой грязи. Он сражается с этим чувством гневом и насилием – но когда убивает очередную жертву, он падает еще ниже, еще глубже, до уровня, который противен ему больше всего, он опускается до животного поведения, которое за собой даже и не подозревал. Он лепит себя по модели индейца, но при этом в душе чувствует себя даже больше индейцем, чем сами индейцы!
– Значит, он был на фронтире, – вот и все, что значила для меня его речь.
– Он должен был там быть, – ответил Ласло. – Ребенком ли, солдатом – будем надеяться, что это мы выясним в Вашингтоне. Попомните мои слова, Джон, – пускай ночью мы допустили грубый промах, но сегодня мы ближе к разгадке!
Вы можете поддержать проекты Егора Холмогорова — сайт «100 книг», Атомный Православный Подкаст, канал на ютубе оформив подписку на сайте Патреон:
www.patreon.com/100knig
Подписка начинается от 1$ - а более щедрым патронам мы еще и раздаем мои книжки, когда они выходят.
Так же вы можете сделать прямое разовое пожертвование на карту
4276 3800 5886 3064
или Яндекс-кошелек (Ю-money)
41001239154037
Спасибо вам за вашу поддержку, этот сайт жив только благодаря ей.