Михаил Меньшиков. Письма к русской нации
Меньшиков М.О. Письма к русской нации / Составление, вступ. статья и примеч. М. Б. Смолина. — 3-е изд.- М.: Изд-во журнала «Москва», 2002.
Меньшиков М.О. Письма к ближним. Полное собрание в 16 томах. СПб., Изд-во «Машина времени», 2019 — наст. время. (вышли тома 1902, 1903, 1904).
Меньшиков М.О. Великорусская идея т1, т2 / Сост., предисл., коммент. В. Б. Трофимовой / Отв. ред. О. А. Платонов. — М.: Институт русской цивилизации, 2012
20 сентября 1918 года на Валдае был расстрелян чекистами замечательный русский публицист, один из ведущих идеологов русского национализма…. Михаил Осипович Меньшиков.
Сентябрь 1918 года был временем страшной кровавой жатвы красного террора. Поводом послужили выстрелы в Ленина, якобы совершенные эсеркой Фанни Каплан. Действительно ли была причем эта подслеповатая женщина – сказать трудно. Более вероятно, что проамериканские большевики в лице Свердлова пытались избавиться от пронемецкого большевика Ленина.
Однако эти выстрелы были использованы как предлог для постановления о красном терроре, обрушившегося прежде всего не на эсеров, а на русских монархистов, националистов, защитников исторической России и русского царства – с тем, чтобы ни при каком развитии событий в свое естественное состояние Россия уже не вернулась.
5 сентября 1918 года в Петровском парке были расстреляны виднейшие защитники русской государственности – бывшие министры внутренних дел Российской Империи Николай Маклаков и Алексей Хвостов и бывший министр юстиции Иван Щегловитов, с ними был убит и святой новомученик протоиерей Иоанн Восторгов, знаменитый православный публицист, в своих проповедях и брошюрах убеждавший рабочих не верить революционерам.
А 14 сентября дошло дело и до Меньшикова, жившего далеко от столицы, на Валдае. Он был арестован и вскоре расстрелян. Его убийцами были чекисты Якобсон, Давидсон, Гильфонт и комиссар Губа.
Жена публициста Мария Владимировна Меньшикова оставила подробные воспоминания об убийстве мужа – совершенно уникальный документ, в котором механика красного террора была описана практически от первого лица.
— Это месть?
— Да, месть за ваши статьи, — был ему ответ.
Письмо было написано на клочке газетной бумаги. Бедный муж просил прислать детей в сад, прилегающий к тюрьме. Ему хотелось хоть издали посмотреть на своих малышей. Он писал, что каждый день в 12 ч. и 4 ч. он подходит к окну, к решетке, и смотрит, не гуляют ли в саду его детишки….
Не прошло и десяти минут, как дети услыхали громкое бряцание оружия, говор и смех, и на улицу высыпало человек 15 вооруженных солдат-красногвардейцев. Это была стража, окружающая мужа. Он шел среди них в одном пиджаке и своей серенькой шапочке. Он был бледен и поглядывал по сторонам, точно искал знакомого доброго лица. Неожиданно увидав детей так близко, он просиял, рванулся к ним, радостно схватив на руки самую маленькую Танечку и крепко-крепко прижал ее к груди. Муж поцеловал и перекрестил ее, хотел поцеловать и благословить и тянущуюся к нему Машеньку, которая с волнением ждала своей очереди, но его грубо окрикнули, приказывая идти вперед без проволочек. Муж гордо посмотрел на них и сказал:
— Это мои дети. Прощайте, дети…
Дом М.О. Меньшикова на Валдае. Состояние в 1998 году и сейчас.
Он успел сказать няне, что его ведут на расстрел. Пораженная ужасом, няня замерла на месте, затем убедилась, что его ведут действительно на расстрел переулочком к берегу озера, которое он так любил. О подробностях казни нам после рассказывала мещанка, видевшая убийство из своего дома, находящегося напротив места расстрела. Придя под стражей на место казни, муж стал лицом к Иверскому монастырю, ясно видимому с этого места, опустился на колени и стал молиться.
Первый залп был дан для устрашения, однако этим выстрелом ранили левую руку мужа около кисти. Пуля вырвала кусок мяса. После этого выстрела муж оглянулся. Последовал новый залп. Стреляли в спину. Пуля прошла около сердца, а другая немного повыше желудка. Муж упал на землю. Лежа на земле, он конвульсивно бился, он бил руками об землю, судорожно схватывая пальцами ее. Сейчас же к нему подскочил Давидсон с револьвером и выстрелил в упор два раза в левый висок.
Слова свои Давидсон, наконец, привел в действие. Как рассказывали после мне вместе сидевшие с мужем, при допросе (это было в тюрьме), при котором был и Давидсон, он сказал:
— Я сочту за великое счастье пустить вам пулю в лоб.
Дети расстрел своего папы видели и в ужасе плакали».
Вскоре в газете «Известия» появилась заметка: «Чрезвычайным полевым штабом в Валдае расстрелян известный черносотенный публицист Меньшиков. Раскрыт монархический заговор, во главе которого стоял Меньшиков. Издавалась подпольная черносотенная газета, призывающая к свержению советской власти».
Это была низкая ложь. Черносотенцем Меньшиков не был, напротив, регулярно в газетах ругался с черносотенцами. Монархистом, к сожалению, тоже был не слишком хорошим. Никакой заговорщической деятельности не вел, напротив, судя по его дневникам, питал даже некоторые надежды, что большевики и Ленин проникнутся русским государственным инстинктом.
Меньшикова убили не за его действия, а за его слова.
В течение 16 лет, с 1901 по 1917 год он был ведущим публицистом крупнейшей русской газеты «Новое время», издававшейся Алексеем Сувориным и занимавшей патриотические, консервативные, антиреволюционные и антилиберальные позиции. Изо дня в день публиковались в этой газете меньшиковские «Письма к ближним», которые, несмотря на объем, взахлеб читали сотни тысяч подписчиков.
Меньшиков рассуждал обо всем – о внешней и внутренней политике, о выборах депутатов, о литературе и театре и, конечно, о национальном вопросе, в частности о еврейском вопросе. За позицию в этом последнем комиссар Давидсон и разнес публицисту голову.
Михаил Осипович Меньшиков и в самом деле был крайне неудобным автором – он не боялся и не стеснялся говорить об этнических проблемах в России. Одной из основных его тем была проблема «внутреннего завоевания» России чужими племенами, которые не хотят и не могут быть русскими, но, при этом, требуют себе политического равноправия, которое используют для того, чтобы… разрушать ту самую страну, прав в которой себе требуют.
Меняются этносы, которые играют в этом процессе ведущие роли, меняются способы их воздействия и лозунги – раньше это было переселение в города и социализм, сегодня – массовая миграция из-за границы и радикальный ислам. Но прежней остается суть того процесса, которое Меньшиков называл «внутренним завоеванием» остается и все так же разрушает Россию, и без того ставшую сильно меньше, чем во времена Михаила Осиповича.
Меньшиков подчеркивал, что в государстве должна быть одна государствообразующая и господствующая народность, которая воспринимает дела этого государства как свое, как собственное дело, которое превыше жизни и свободы. «Государство принадлежит тому народу, душа и тело которого вложены в территорию». Он указывал, что нельзя чужим предоставлять право наравне со своими, поскольку чужим это право нужно для устройства не общего дела, а своих собственных дел. При этом чужие будут для этого своего устройства всячески стараться разобщить основной народ, оставаясь между собой тесно сплоченными в общины, диаспоры, джамааты и прочее.
Что противопоставлял Меньшиков этому «внутреннему завоеванию»? Прежде всего право русских, как и любого другого народа быть самими собой. Он не отрицал этого права ни за одним народом, но напоминал, что быть собой следует за свой собственный, а не за наш счет.
Нация для Меньшикова – это совершенная форма человеческого существования. Это то, что есть в народе особенного, лучшего, того, что у других вызывает восхищение, а у самого себя – законную гордость, как хорошо сделанная работа, как удачный плод творческого самовыражения. Публицист считал, что смысл истории любого народа – это достижение совершенства в своем национальном своеобразии. А когда такое совершенство достигнуто народ становится счастливым и мирным, защищая своё, но не посягая на чужое.
«Только в отстоявшейся и законченной народности возможны мир, согласие, свобода, братство — все начала блаженной жизни. В народности растрепанной, разнородной, переполненной чуждыми элементами, по необходимости царят раздор, постоянная грызня и ожесточение…. Брожение и хаос — вот неизбежная картина анархии, охватывающей ненациональное общество. Враждебные друг другу стихии взаимно разлагаются в борьбе и вносят… одну ненависть…. Если желаете мира и добродетели… сделайте так, чтобы народ был национален: вместе с национальным чувством войдет сам собою и мир и сама, непрошеная, явится добродетель. В уравновешенной системе общества нет борьбы».
Конечно человеческое общество без борьбы надолго невозможно и не факт, что нужно. Но несомненно, что только в обществе, имеющем высокий уровень национального развития и достаточно национально и культурно однородном возможны такие вещи как свобода, демократия, права человека, устойчивое развитие.
Свобода возможна только там, где все члены общества понимают свободу более-менее одинаково. А если один считает, что свобода состоит в праве молиться или писать стихи, а другой в праве перерезать обидчику глотку, то никакого реального демократического общества охраняющего права гражданина не получится. Варвары попросту будут использовать лазейки, предоставляемые им правами и свободами человека, для того, чтобы захватывать власть, грабить, убивать и прочее. То есть чем сильнее будет русская нация, тем свободней будет наше общество, а чем слабее оно будет, чем больше будет в нем разнородных хищных групп, тащащих каждая в свою сторону, тем, больше для их удержания будет требоваться самая беспощадная диктатура.
Публицист рисовал весьма горькую картину того, как Петербургская Империя думала обо всех народах, кроме русских
«У нас же, при отсутствии либеральной конституции, инородцам предоставили права даже не равные, а несравненно более высокие, чем “господствующему” народу. В то время как свой господствующий народ обращали в рабство – ни один еврей, ни один цыган не знал, что такое крепостное состояние. В то время как господствующий народ секли кому было не лень – ни один инородец не подвергался телесному наказанию. За инородцами, до отдаленных бурят включительно, ухаживали, устраивали их быт, ограждали свободу веры, давали широкие наделы, тогда как в отношении коренного, господствующего населения только теперь собираются что-нибудь сделать».
Тут Михаил Осипович допускал, пожалуй, некоторые передержки, за которые его справедливо критикуют сегодняшние правые. Российская Империя на рубеже XIX-XX веков была не менее, а более национальным русским государством, чем в предшествующий период. Русская, русификаторская политика проводилась во всем. Особенно это было ясно в период премьерства П.А. Столыпина, которого сам же Меньшиков горячо поддерживал. Собственно сам феномен Меньшикова стал возможен только в эту русификаторскую эпоху.
Националисту Меньшикову отчасти не хватало консерватизма, монархизма и государственного инстинкта. Чрезмерно атакуя существующее положение вещей публицист невольно подрывал легитимность именно того государства, которое в целом проводило именно ту политику, которой он требовал. Впрочем, не будем преувеличивать – с революционерами он всегда последовательно боролся и причиной революции, от которой он погиб, оказалась уж точно не его публицистика.
Интересно что бы он сказал, посмотрев на советскую национальную политику, где для всех народностей кроме русских и за счет русских была устроена «суверенная государственность», а на пропагандистских плакатах коммунистическая специально хвасталась огромным количеством рублей вложенных в узбекского дехканина, в противность мизерным суммам отпущенным на русского мужика, за счет которого и шло это веселье. А уж что сказал бы Меньшиков о табличках в московском метро, сделанных на иностранных языках для удобства мигрантов из тех стран, в которых все вывески на русском принудительно заменены на узбекские… Не трудно догадаться.
Меньшиков впервые сформулировал ту грустную программу русского национализма, которой приходится придерживаться и по сей день: «Для начала хоть бы уравняли нас в правах с покоренными народностями».
Разумеется у этой формулы тут же нашлось и находится немало врагов, с большей или меньшей степенью лицемерия разглагольствующих о том, что русским ни в коем случае нельзя быть как другие народы, что у нас есть особая высшая миссия, которая требует от нас особенной терпимости, особенной жертвенности, особенного бескорыстия. Мы должны кормить борзых щенков своей титькой и умиляться, когда они в неё впиваются клыками. Вот в противоположность этому взгляду на русских как на расходный материал, Меньшиков выдвинул концепцию оправданного национального эгоизма.
«Лишь только русские обмолвятся о своей народности — подымаются возмущенные крики: «Человеконенавистничество! Нетерпимость! Черносотенное насилие! Грубый эгоизм!» Сами ожесточенные эгоисты, насевшие на нас инородцы не признают за Россией ее народного «я»… Апостолы мелких национальностей не стыдятся выражения «эгоизм». Мне кажется, и русскому национализму не следует чураться этого понятия. Да, эгоизм. Что ж в нем удивительного или ужасного? Из всех народов на свете русскому, наиболее мягкосердечному, пора заразиться некоторой дозой здравого эгоизма. Пора с совершенной твердостью установить, что мы не космополиты, не альтруисты, не «святые последних дней», а такой же народ, как и все остальные, желающие жить на белом свете прежде всего для самих себя и для собственного потомства. Пора признать искренно и просто те наши определения, которые значатся в нашем имперском титуле. Этот титул говорит, что Россия — народ державный, независимый ни от кого на свете, никому не подчиненный. Мы — государство, то есть высшее господство на своей территории… Именно наше национальное своеобразие, а не чье другое должно считаться непреложным».
Метод решения национальной проблемы в России Меньшиков видел простой. Обрусение тех, кто может и хочет обрусеть и предоставление независимости тем, от кого никакого обрусения ожидать не приходится и будет один только вред. Он называл это «автономия русского центра от окраин».
И вот этот рецепт был, пожалуй, самым спорным в его идейном наследии. События последних тридцати лет показали, что получившие независимость от России народы не успокаиваются, не начинают заниматься своими делами и своим обустройством. Потому что зачастую оказываются, как бы это сказать помягче, недостаточно дееспособны для решения этой задачи.
Оказывается, соседям проще кормиться за русский счет, потому что Россия остается богатой и сильной страной, превзошедшей по качеству жизни всех без исключения от нас отделившихся, из которых те, кто не поступил в содержанки Евросоюзу, откровенно обнищали. Получившие независимость народы начали передвигаться со своей Родины на нашу. И переносить сюда все тот же самый подход: равноправие гони, многонациональность давай-давай, на моем языке пиши, русский ванька потерпит. И вот у нас уже получаются многомиллионые президентские гранты на развитие многонациональности где-нибудь в Тамбовской области. Не так давно я читал про поселок этнодомов, который построили в каком-то парке развлечений, каждому народу свой дом. Угадаете для какого народа дома не построили? Вот я тоже сразу угадал.
То есть реализация схемы Меньшикова, предлагавшего бороться с внутренним нашествием при помощи отделения окраин, оказалась ошибочной. Националы получают свой дом, выгоняют оттуда русских, учреждают языковые патрули, а сами при этом отправляются дальше многонационализировать Россию и требовать от нее привилегий. И сколько бы им не отделили – им всё будет мало.
Справедлива для русских только прямо противоположная тактика. За преследование русских на Украине ли, в Азербайджане ли, в Казахстане ли, должна следовать немедленная и жесткая кара. За малейшее неуважение к русскому языку в любой из национальных республик РФ должны следовать жесткие репрессии, вплоть до скорейшего упразднения. Там, где мигранты не умеют жить, не раздражая местного населения, следует их отправить подальше, а самых буйных немедленно депортировать на их независимые родины. Только эти родины должны перестать быть независимыми. Напротив, они должны непрерывно ощущать свою зависимость от России. Её надо давать чувствовать каждую минуту.
Обидно звучит для прочих народов? Но вот только освободившись от «русской империи» они почему-то не захотели жить своей свободной жизнью, а немедленно ринулись в Россию, где по улицам ходят Холмогоровы и говорят ужасные националистические вещи. Значит такая созданная нетерпимыми русскими жизнь им больше нравится, чем вожделенная незалежность.
Не уменьшаться, не сужаться, не уплотняться должна Россия, а расширяться и непрерывно напоминать о себе всюду. Чтобы от Москвы до самых до окраин, с южных гор до северных морей помнили формулу мученика русского национализма Михаила Осиповича Меньшикова: «Русская империя есть живое царствование русского племени».
Вы можете поддержать проекты Егора Холмогорова — сайт «100 книг», Атомный Православный Подкаст, канал на ютубе оформив подписку на сайте Патреон:
www.patreon.com/100knig
Подписка начинается от 1$ - а более щедрым патронам мы еще и раздаем мои книжки, когда они выходят.
Так же вы можете сделать прямое разовое пожертвование на карту
4276 3800 5886 3064
или Яндекс-кошелек (Ю-money)
41001239154037
Спасибо вам за вашу поддержку, этот сайт жив только благодаря ей.