Русские в ХХ веке
Краткий обзор исторического пути русского народа в ХХ веке подготовлен автором в январе 2017 года для «Всемирного русского народного собора».
Начальные этапы этнической истории русских
Современный русский народ сформировался на основе древнерусского народа, идентичность которого начала складываться уже в IX веке, когда в 839 г. послы сообщили франкскому императору Людовику Благочестивому, что они представляют «народ называемый Рос».
В течение IX-XI веков древнерусский народ вобрал в себя целый ряд восточно-славянских и финно-угорских племен, скандинавских и западнославянских этнических и социальных групп, выработалось национальное сознание, связанное с патриотическим представлением о Русской Земле, и с православной идентичностью, сформировались элементы высокой и повседневной культуры, быта, экологические адаптации, хозяйственные и колонизационные стратегии.
Древнерусский народ настолько оформил свою идентичность, что даже страшный удар монгольского нашествия и период набегов, политической зависимости, даннической эксплуатации, не оказал решающего влияния на его рост и территориальную экспансию. Начиная с XIII-XIV веков все ускоряющимися темпами идет освоение русскими севера Восточноевропейской равнины, система малых деревень, связанных прежде всего речными коммуникациями, позволяет покрыть сплошной цепью населенных пунктов огромные трудноосвояемые пространства. Огромную роль в русской колонизации играют православные обители, — монастыри добираются до крайних северных пределов, где становятся очагами хозяйственной и культурной жизни.
В XV-XVI вв. Россия оформляется как раннее национальное государство, отождествляющее Великое княжество Московское и входящие в его власть земли с древней Русью и притязающее на всё национальное русское наследие, прежде всего на земли Западной и Юго-Западной Руси, оказавшиеся в составе Польши и Литвы. В этих землях идет выработка особенностей малороссийской и белорусской групп русского народа, однако наряду с дезинтегрирующими факторами – ополячивание, окатоличивание и униатство, действуют и реинтегрирующие, прежде всего – православная общность и совместная борьба за Православие.
На Востоке и Юге мы видим масштабные передвижения русских на Урал, в Сибирь, и в Дикое Поле, через строительство засечных черт и выработку своеобразного военно-социального уклада казачества, постепенно переходящее из под власти кочевников в зону интенсивного заселения и использования русским народом.
К концу XVII века Россия оформилась в обширнейшую на Земле территориальную державу, хотя и с неравномерно распределенным редким населением. Русские стали одним из крупнейших этносов, с богатой и оригинальной культурой, языком, православной традицией, жизненным укладом. Можно говорить как о свершившемся факте об оформлении русской цивилизации.
Противоречия Империи
Имперский период в истории России характеризовался противоречивыми процессами. С одной стороны – продолжение государственного разрастания, приведшего как к воссоединению в одном государстве белорусской и большей части малороссийской ветви русского народа, взаимным влиянием и обогащением великороссов, малороссов и белорусов как частей единого народа.
Продолжалась, несмотря на препятствия, составляемые крепостным состоянием, интенсивная территориальная экспансия русского населения. Во многих случаях бегство от государства лишь подхлестывало освоение новых территорий беглыми. Освоены были Новороссия и Таврида, Северный Кавказ, Алтай, Уссурийский Край, русское население начало доминировать в Поволжье, на Урале, в Сибири, интенсивно развивалось русское продвижение в Среднюю Азию и Прибалтику, многочисленные русские общины появились в Закавказье. Русская колонизация даже выплеснулась за территорию России, породив появление проектов «Желтороссии» в Манчжурии.
С другой стороны империя включила в себя большие массивы инокультурного, иноэтнического и, во многих случаях, иноцивилизационного населения. Интеграция этого населения в русскую культурную матрицу осложнялась тем, что для самого русского этноса цивилизационный стандарт русской культуры перестал быть базовым – петровские реформы привели к тому, что место высшего цивилизационного стандарта занял европейский. Стали наблюдаться явления культурного разрыва и взаимного отчуждения между высшим и низшними сословиями, когда элита «изъяснялася с трудом на языке своем родном».
В этот период лишь православие, исповедуемое всеми сословиями, оставалось фактором реально скреплявшим национальное культурное единство. Отбрасывание русского цивилизационного стандарта вело к деградации народной культуры. Русификация как цель для этнических меньшинств начала рассматриваться как ненужная полумера на пути к непосредственной европеизации тех или иных этносов и к получению ими независимости от России.
В то же время XIX век характеризуется огромной работой по синтезу новой русской национальной культуры: происходит становление национальной историографии, публицистики, религиозно-философской мысли, небывалого расцвета достигают поэзия и проза на русском языке, становящиеся фундаментальным фактом мировой культуры.
В доктрине славянофилов провозглашается цивилизационный суверенитет России, а публицистикой Ю.Ф. Самарина и М.Н. Каткова – принципы политического национализма: обосновывается мнение о том, что русская культура и русская народность призваны интегрировать все население империи в единую общность, живущую по единым законам, говорящую на одном языке и имеющую общую культуру.
В то же время мы видим истоки процессов искусственного отчуждения малороссийской и белорусской части русского народа. Культурное движение «украинофилов» за рубежами Российской Империи в Галиции переоформляется в последовательный украинский сепаратизм с собственной версией истории, выработанным особенным языком и политическими притязаниями на всю южную Россию. В меньших масштабах подобная переориентация производится и с белорусским населением. И в том и в другом случае очевидны интересы соперничающих этносов и империй – прежде всего поляков и Австрии, пытающихся превратить часть русского населения в «буфер» между собой и русским этнополитическим ядром. Элементы этого отчуждения проникают даже в имперскую статистику, где «великороссы», «малороссы» и «белорусы» во многих случаях исчисляются и картографируются отдельно.
Кризис начала ХХ века
Первые десятилетия ХХ века поставили русский народ перед системным кризисом. Серьезно осложнились социальные противоречия между крестьянством и имущими классами империи. Оставаясь преимущественно аграрной страной Россия явно отставала в выработке надклассового национального сознания у большинства простых людей. Был недоразвит такой ключевой нациеформирующий фактор как массовая школа, армия базировалась скорее на принципах монархического, нежели национального патриотизма, а Церковь, оказавшаяся под ударом революционной и секуляризационной пропаганды, вынуждена была скорее сама защищаться, нежели формировать нацию.
Развитие национального и патриотического сознания шло в основном среди получавших определенное образование классов – формировалась национальная идеология, запрос на национальную культуру, патриотизм становился идеологической нормой. Однако среди образованных слоев, составлявших русскую интеллигенцию, лидеровали либерализм и социализм, в том числе марксистского толка. А в борьбе за трудящиеся массы эта национальная идеология явно сталкивалась с конкуренцией революционной идеологии, наряду с антисамодержавным и антикапиталистическим носившей мощный антинациональный импульс.
Интерпретация России как «тюрьмы народов», стремление так или иначе «освободить» национальные меньшинства, вплоть до открытой поддержки сепааратизма, была характерна для большинства фракций русского революционного движения от либералов до социал-демократов большевиков. Еще до падения монархии на этнических окраинах были зафиксированы агрессивные антирусские движения из которых наиболее значительным было среднеазиатское восстание 1916 года, в значительной мере инспирированное турецкими спецслужбами.
На государственном уровне правительство Российской Империи все больше отождествляло себя с национальными русскими ценностями. В 1912 году Государственная Дума приняла закон о выделении из состава Царства Польского Холмской Губернии, имевшей преимущественно русское православное население. Этнорелигиозный фактор был поставлен выше политико-географического. Еще более последовательно этноцентричной, ориентированной на предоставление привилегий русским, был законопроект о земствах в Западном крае, проводившийся П.А. Столыпиным вопреки сопротивлению не только левых, но и правых в Думе и Государственном Совете. Однако убийство премьера-националиста, социальный кризис и коллапс государства на долгие десятилетия прервали традицию прорусской этнической политики.
Революционная русофобия
Свержение монархии, безвластие, многовластие и гражданская война повлекли за собой не только сепаратизм иноэтнических окраин. Но и официальную фиксацию раскола русского народа. В Киеве была провозглашена Украинская Народная Республика – украинский сепаратизм стал одним из существенных факторов в ходе интервенции и гражданской войны. Активно действовала Белорусская Рада, предпринимались активные оформления казацкого, сибирского, дальневосточного областничества.
Если большую часть участников белого движения составляли сторонники «единой и неделимой России», русские националисты и патриоты, то большевики активно использовали лозунг равноправия народов и поддержку сепаратистски настроенных сил в среде народов Поволжья и Северного Кавказа. Большевистская политика в этих регионах была окрашена в откровенно антирусские тона. В отделившихся от России новообразованиях советские режимы при их отвоевании оформлялись как национальные рабочие правительства против национальных буржуазных правительств. Этнический раскол России и русского народа был для лидеров большевиков самоочевидной данностью.
В создании конструкции СССР большевистские лидеры с одной стороны заложили политически увековеченное разделение малороссов (переименованных в украинцев) и белорусов от великороссов, к которым теперь в одиночку стало применяться понятие «русские». С другой стороны была отвергнута идея создания «Русской республики», подразумевавшая выделение из состава РСФСР Татарии, Башкирии и т.д. СССР превратился в неравноправную ассиметричную конструкцию, главный ущерб от которой был связан с фиксацией украинского сепаратизма. В 1924 году в Киев был возвращен ведущий идеолог украинизации М.Н. Грушевский, чтобы заложить теоретические основы введения украинского языка и украинской идентичности с помощью массовой советской школы.
В основе национальной политики первых десятилетий большевистского правления лежала системная русофобия. Русский народ рассматривался как нация «великая только своими насилиями, великая только так, как велик держиморда» (выражение Ленина). Вождь большевиков настаивал на всемерной зачистке управленческого аппарата от «моря шовинистической великорусской швали».
Отношения русских с другими народами России должны были характеризоваться всемерным унижением русского народа, который таким образом должен компенсировать другим народам имевшие место в прошлом угнетения. «Мы, — говорил от имени русского народа Н.А. Бухарин, — в качестве бывшей великодержавной нации должны поставить себя в неравное положение в смысле еще больших уступок национальным течениям». Фактически СССР мыслился его создателями как тюрьма для русского народа, где он отбывает наказание за Российскую Империю, объявленную «тюрьмой народов».
По счастью даже у этого аффирмативного интернационализма имелись свои берега. Большевистскими лидерами была подвергнута обструкции и разгромлена «султан-галеевщина», предполагавшая выделение из РСФСР татарски-башкирско-чувашского государства в Поволжье («на совершенно равных с Украиной правах»), формирование в Средней Азии Республики Туран. Эти проекты Султан-Галеев обосновывал тем, что «это страшно для русского национализма, а для революции это не страшно». В данном случае геополитические соображения и принцип государственного единства у большевистских лидеров все же восторжествовали над стройностью идеологической доктрины.
Революция и гражданская война привели к расколу русского народа на красных и белых, вытесненных в эмиграцию. Причем если в абсолютном количественном отношении численность белой эмиграции была несопоставима с той частью русского народа, которая осталась на Родине, то в социальном смысле, смысле образовательного развития, произошел настоящий раскол. Россию покинула подавляющая часть буржуазии, офицерства, значительная часть интеллигенции и духовенства. Оформился раскол русской культуры на три потока – эмигрантскую, официальную советскую и подсоветскую, принимавшую правила игры, навязанные советской властью, лишь внешне.
Нация на грани ликвидации
Разумеется, идеологическая мысль русской интеллигенции работала над восстановлением национального единства, пыталась навести мосты между расколовшимися русскими мирами. Популярна была в Советской России и эмиграции идеология «сменовеховства», призывавшая всех патриотов работать на СССР не как на большевистскую диктатуру, а как на общую Родину, дом русской нации, ожидая постепенной национальной трансформации, коренизации большевизма. Эта идеология удерживала значительную часть русских кадров от эмиграции и поддерживала их желание трудиться на Родине, надеясь на лучшие времена. Тем самым внутри России была сохранена критическая масса людей с развитым национальным сознанием.
Среди составлявшего по прежнему большинство нации крестьянства конформизм по отношению к советскому строю сочетался прежде всего с экономическим прагматизмом – советская власть решила земельный вопрос и постепенно развертывала в деревне программы развития. Поэтому крестьянство достаточно пассивно реагировало на постепенное наступление на национальную культуру и церковные традиции, тем более что в целом основы старого быта и традиции в деревнях оставались неизменными.
Большевистский натиск на деревню был отбит ожесточенной гражданской войной, которую компартии пришлось выдержать после победы над белым движением. Формально участники тамбовского, кронштадтского, донского восстаний были разгромлены, голод 1921-1923 годов нанес чудовищный демографический удар по русскому крестьянству, но фактически коммунистическое наступление на деревню было законсервировано почти на десятилетие. Революционные преобразования в 1920-х коснулись, прежде всего, города.
Однако в 1928-1932 году советская власть нанесла мощный удар и по традиционному укладу крестьянства и по национальному сознанию русских, сохранявшемуся «сменовеховской» интеллигенцией. Коллективизация разрушила традиционный уклад русской деревни, включила маховик репрессий и как принудительного, так и добровольного перемещения населения. Голод 1932-1933 годов нанес второй после 1921-23 демографический удар по русскому селу. Индекс сверхсмертности в Юго-Западной России (Украине), Поволжье, Северном Кавказе колебался от 2,6 до 3,2 (максимальную убыль населения пережили Краснодарский и Ставропольский края, Донецкая, Луганская, Днепропетровская, Харьковская и Запорожская области – фактически «Голодомор» оказался прежде всего ударом по Новороссии).
Продолжившая начавшуюся сразу после революции антицерковную политику «безбожная пятилетка», привела к массовым закрытиям и разрушениям храмов, к массовому уничтожению духовенства. Фактически доступ к традиционному церковному быту был для масс русского населения перекрыт.
Одновременно с этим был нанесен удар по национальной «сменовеховской» интеллигенции. Целый ряд громких судебных процессов: «академическое дело», «дело ВЕСНА», «!дело славистов», процесс «Промпартии», процесс «Трудовой крестьянской партии» и т.д. практически положили конец среде специалистов-некоммунистов, сотрудничавших с советской властью по национально-патриотическим мотивам.
1920-е – начало 1930-х период максимального расцвета русофобской пропаганды под большевистскими лозунгами. В порядке вещей были публикации в «Правде»: «Русь! Сгнила? Умерла? Подохла? / Что же! Вечная память тебе. / Не жила ты, а только охала / в полутемной и тесной избе». В 1928 году в Севастополе был уничтожен памятник адмиралу Нахимову, как оскорбляющий чувства заходящих в порт турецких моряков. В 1932 Наркомпрос постановил передать «Металлолому» памятник генералу Н.Н. Раевскому на Бородинском поле как «не имеющий историко-художественного значения».
Под эту практику исторического нигилизма, систематического унижения национального чувства русского народа, подводила теоретический фундамент историческая школа Н.М. Покровского, рассматривавшая историю России «от историка Карамзина до вредителя Рамзина» (как выражался Демьян Бедный) как историю «тюрьмы народов», а национальных героев – как прислужников царей и торгового капитала. К 1933 году русская нация как сообщество скрепленное общей памятью, общей традицией, общими адаптационными установками стояла на грани уничтожения совокупностью процессов коммунистической денационализации и хозяйственной коллективизации.
Вынужденное национальное возрождение
Резкое «поправение» капиталистической Европы после прихода к власти в Германии НСДП вынудило коммунистическую партию начать пересматривать свою политику. Становилось все более очевидно, что отменить национальный фактор на международной арене с такой же легкостью, как и внутри страны – невозможно.
Советская власть начинает все чаще апеллировать к русскому началу не только в смысле интернационального долга «народа-держиморды» и не только к идее о русских, как о передовой революционной нации, но и к русской исторической и культурной традиции. Эта традиция перестает рассматриваться как чисто отрицательный фактор, подлежащий преодолению.
Этап стишков «Я предлагаю Минина расплавить…» оказывается пройден. Из уст Сталина звучит: «Нам нужен большевистский Иловайский» (имя Д.И. Иловайского было своеобразным символом националистической охранительной историографии). Школа Покровского предается идеологической анафеме. Основой историографического консенсуса становится тезис о России как о развитии раннего «русского национального государства». Создается линейка фильмов и литературных произведений, посвященных выдающимся национальным героям прошлого – Александру Невскому, Минину и Пожарскому, Суворову и Кутузову. Символическим водоразделом стала показательная расправа в ноябре 1936 года над оперой «Богатыри», для которой Демьян Бедный написал совершенно русофобский текст.
Еще более существенное значение, чем изменения в верхних слоях идеологической атмосферы, имели решения по сворачиванию «коренизации» в союзных и автономных республиках, решение об обязательном переводе всех национальных алфавитов на кириллицу (а еще в начале 1930-х латинизация на полном серьезе обсуждалась как будущее русского языка), формулировка жестких требований по обязательному изучению всеми школьниками русского языка.
Однако это изменение идеологического направления не означало, что наступление советской версии интернационализма на русский народ завершилось. И в 1930-е продолжилось расчленение его национальной территории. В 1936, как раз под новую советскую конституцию, из состава РСФСР были выделены Киргизская и Казахская ССР, причем авторы официальных советских историй этих республик делали акцент на колониальном угнетении в царские времена.
Прокатившаяся в 1937-38 годах новая волна репрессий вновь нанесла тяжелый удар русскому народу. Уничтожены были не только советские партийные функционеры, но и сочтенные по тем или иным причинам неблагонадежными представители духовенства, военных специалистов и интеллигенции. Русская культура обеднела на десятки имен выдающихся ученых, мыслителей, писателей.
Великая война
Великая Отечественная Война стала временем небывалых испытаний для русского народа. Гитлеровская агрессия ставила своей задачей разрушение Российской государственности, расчленение страны и её раскол по этническому признаку. Война велась на уничтожение России, а не советской власти, а немецкая политика основывалась на принципах полного презрения к русскому культурному наследию («никакие культурные ценности на Востоке не имеют значения» — гласил знаменитый «приказ Рейхенау»), а также с совершенным пренебрежением жизнью гражданского населения – достаточно оказать на то, что планировалось уничтожение голодом жителей Ленинграда независимо от того капитулирует блокадный город или нет.
Неудивительно, что война привела к быстро возрастающему национальному подъему, к развитию русского патриотизма, звавшего к победе над врагом. Великий русский философ И.А. Ильин отмечал в своих статьях военного времени для швейцарской прессы: «чем дальше во времени и пространстве заходила война, тем заметнее пробуждался национальный русский инстинкт самосохранения, тем сильнее становилась решимость русского народа обороняться от врага и тем больше воюющие народные массы учились подчиняться дисциплине национального военного Верховного командования, не обращая внимания на партийный режим…».
«В воспоминаниях народа о Первой мировой войне, — отмечал Ильин, — дезертирство с которой обернулось страшным возмездием, продолжавшимся целых 25 лет, побеждала мысль о том, что эту войну надо лояльно довоевать до конца». Именно поэтому активный коллаборационизм принял гораздо меньшие масштабы, чем ожидали гитлеровские аналитики, исходя из фактов довоенной антирусской политики советской власти. Сотрудничество с гитлеровцами «во имя русского народа» осталось уделом незначительных по численности групп.
Война принесла русскому народу неисчислимое горе, огромные демографические потери (это была уже третья демографическая яма за 30 лет), огромные разрушения. Но, в то же время, русские восстановили в себе самосознание великого народа с исключительной исторической миссией. Самоощущение народа-победителя, закрепленное официально в пропаганде военных лет, стало частью личного самосознания десятков миллионов людей. Слово «русский» поднялось в мире на такую высоту, на которую редко поднималось и в имперский период.
Казалось в СССР установится национально-имперская модель с отчетливой русской доминантой. Так начинали думать даже некоторые партийные функционеры РСФСР. Особенно примечательно было резкое расширение ареала проживания русского народа – на смене эпохе сжатия пришла эпоха его расширения. Почти исключительно русскими были заселены новоприсоединенная Восточная Пруссия, Южный Сахалин и Курилы. Эти земли стали частью коренной территории русского народа, хотя это произошло во многом против планов «Вождя народов», рассматривавшего советскую часть Восточной Пруссии как разменную карту для того, чтобы добиться формирования «единой нейтральной Германии». По сути Калининград за русским народом сохранила неуступчивая позиция канцлера Германии Конрада Аденауэра, видевшего ФРГ исключительно в составе западного блока.
Гораздо более драматические последствия для русских имели, впрочем, депортации народов с Северного Кавказа и из Крыма – регионы становились почти исключительно русскими, но последовавшее за реабилитацией народов возвращение спровоцировало национальные конфликты, террор и погромы против русского населения. Но уже и в этот период русские интересы не всегда ставились на первое место – так была отклонена просьба представителей Карпатской Руси о присоединении не к Украинской, а к Российской союзной республике.
Весьма неоднозначным был эффект присоединения к УССР западной Украины. Почти десятилетие советские власти потратили на борьбу с открытым бандеровским террором, однако и после победы над ним Галиция стала источником облучения всей Украины идеологией самого радикального украинского национализма, заточенного на животную ненависть к «москалям». К концу 1980-х эта идеология пропитала собой значительную часть украинизированного по советским лекалам населения УССР и стала давать все более откровенно русофобские всходы.
Важной составляющей патриотического поворота стало частичное примирение советской власти с Русской Православной Церковью. Было восстановлено традиционное патриаршее управление, ликвидирован обновленческий раскол, большая часть страны получила доступ к православным таинствам и обрядам, а тем самым и к традиционному русскому «хронотопу». Православие было в целом восстановлено в качестве части представления о русской идентичности.
Независимо от своих идеологических интенций огромное значение имела начавшаяся после войны образовательная революция. Множество вузов давали высшее и среднее специальное образование большинству юношей и девушек, в то время как средняя школа старалась хотя бы внешне подражать дореволюционному гимназическому образцу. Именно образовательный сдвиг был самым выдающимся и имеющим долгосрочные последствия достижением русского народа в советский период. Впрочем, не следует забывать, что весь послевоенный сталинский период высшее образование в стране победившего социализма было платным.
От геноцида традиции к эпохе «Русской Партии»
Однако русское национальное возрождение послевоенной поры носило крайне двусмысленный и неустойчивый характер. При первых же признаках политического оформления русского национального чувства последовал жесточайший урок «ленинградского дела», в ходе которого были уничтожены выдвинувшиеся за годы войны руководители, у которых имелись черты русского национального сознания. Кампании «борьбы с космополитизмом», «против преклонения перед Западом» и т.д. не столько укрепляли русское патриотическое чувство, сколько разжигали ксенофобские страсти, которые, в конечном счете, обернулись, прежде всего, против русских.
Со смертью Сталина советское руководство и вовсе начало дрейф к довоенным идеологическим доминантам. Уже в 1955 была развязана ожесточенная травля Русской Православной Церкви, в которой использовались все классические приемы «Союза воинствующих безбожников», кроме физического уничтожения духовенства. Закрывались и уничтожались храмы, систематически препятствовали совершению таинств. Началось формирование русского человека «оттепельной» парадигмы, — неверующего, энтузиаста науки и прогресса, почти лишенного этнического чувства, заменяемого футуристическим оптимизмом.
Одним из выражений глубинной перепрошивки русского этноса стала кампания по ликвидации «неперспективных деревень» ведшаяся в центральной и северной России (то есть в ядре русского этноса) с 1958 года. Уничтожалась традиционная для русских система расселения малыми деревнями. Поселки городского типа, ставшие своеобразными «концлагерями» для сгоняемых с традиционных мест обитания русских крестьян, превращались в центры алкоголизации и криминализации. Массовое жилищное строительство развернутое в тот же период оказало исключительное влияние на повышение уровня жизни русского народа, но, при этом, сопровождалось социальной и хозяйственной дезадаптацией – единый комплекс традиционной культуры разрушался, заменяясь культом телевизора.
Облик русского человека начала 1960-х был предельно денационализирован, черты национальной идентичности из него были вытеснены, заменившись модернистским урбанизмом, смесью западнического и имитирующего запад советского начал. Казалось снова можно было прогнозировать скорую элиминацию русских как конкретного этноса с собственным национальным сознанием и оригинальной цивилизацией.
Новый неожиданный поворот наступает в 1965 году, вскоре после смещения Хрущева. В СССР резко начинается этническое возрождение, лишь в ограниченной степени поддержанное представителями партийной элиты. «Русской партией» становится часть советской шестидесятнической интеллигенции и часть второго эшелона партийного аппарата. По большому счету это было низовое общественное движение – продукт деятельности энтузиастов, высшей точкой которой (затем последовал трагический спад) стало торжественное празднование 600-летия Куликовской битвы.
Основными формами русского возрождения стали охрана и частичная реставрация древнерусских памятников (то есть, прежде всего, православных церквей), распространение моды на Древнюю Русь, ставшей своего рода этническим маркером русских. Развиваются аналоги западного фолк-возрождения в музыке (творчество великого русского композитора Георгия Свиридова), дизайне, этнической символике. Едва ли не каждый дом украшен календарем с изображением Храма Покрова на Нерли, как новооткрытого символа русскости. Появляется, после прекращения гонений, «мода» (как возмущались комсомольские пропагандисты) на религию.
Фактически Древняя Русь становится легитимным образом русской традиции, в которой позднесредневковый и имперский периоды трактуются как «идеологически скомпрометированные». Идентификация себя с Древней Русью становится формой этнического самосознания русских, особенно в городах. Появляется новоурбанистическая русская идентичность, которая находит своё отражение в чрезвычайной популярности творчества художника Ильи Глазунова, современными художественными средствами поп-арта обращающегося к русским этническим образам, доводя их до заостренного символизма.
Литературным знаменем этого этнического возрождения выступает движение почвенников, связанное прежде всего с направлением «деревенской прозы» в литературе. Это движение уделяет внимание защите родной природы от разрушения великими стройками социализма, в частности звучит мощный протест против затопления русской земли водохранилищами гидроэлектростанций. Во всей прозе деревенщиков звучит протест против уничтожения русской деревни как неперспективной.
Более решительную позицию, чем деревенщики, старавшиеся остаться в рамках советской системы, занимает Александр Солженицын. В течение 1960-х годов его мировоззрение проделывает эволюцию от гуманистического народничества, с позиции которого критикуется советская репрессивная система,к решительному противопоставлению русского и советского начал, четком акценте на необходимость возрождения русского из под гнета советского. В «Письме вождям Советского Союза» Солженицын предлагает собственную программу декоммунизации СССР во имя сбережения русского народа. Используя образ китайской угрозы, актуальный для Советского Союза 1970-х, Солженицын пытался призвать советских вождей отбросить коммунистическое, к которому апеллировали китайцы, во имя русского, и начать освоение русских просторов вместо экспорта революции.
Преимущественно озабочен я судьбой именно русского и украинского народов, по пословице — где уродился, там и пригодился, а глубже тоже — из-за несравненных страданий, перенесенных нами. И это письмо я пишу в ПРЕДПОЛОЖЕНИИ, что такой же преимущественной заботе подчинены и вы, что вы не чужды своему происхождению, отцам, дедам, прадедам и родным просторам, что вы — не безнациональны…
При центральном плане, которым мы гордимся, уж у нас-то была, кажется возможность не испортить русской природы, не создавать противочеловеческих многомиллионных скоплений. Мы же сделали все наоборот: измерзопакостили широкие русские пространства и обезобразили сердце России, дорогую нашу Москву…
Русская надежда на выигрыш времени и выигрыш спасения: на наших широченных северовосточных земельных просторах, по нашей же неповоротливости четырех веков еще не обезображенных нашими ошибками, мы можем заново строить не безумную пожирающую цивилизацию «прогресса», нет — безболезненно ставить сразу стабильную экономику и соответственно её требованиям и принципам селить там впервые людей. Эти пространства дают нам надежду не погубить Россию в кризисе западной цивилизации. (А по колхозному забросу много потерянных земель и ближе есть.)
Без догматической предвзятости вспомним Столыпина и отдадим ему должное. В 1908 г. в Государственной Думе он пророчески сказал: «ЗЕМЛЯ — ЭТО ЗАЛОГ НАШЕЙ СИЛЫ В БУДУЩЕМ, ЗЕМЛЯ — ЭТО РОССИЯ». И по поводу Амурской железной дороги: «Если мы будем продолжать спать летаргическим сном, то край этот будет пропитан чужими соками, а когда мы проснемся, может быть он окажется русским только по названию»…
Национальным руководителям России в предвидении грозящей войны с Китаем все равно придется опираться на патриотизм и только на него. Когда Сталин начинал такой поворот во время войны, вспомните! — Никто даже не удивился, никто не зарыдал по марксизму, все приняли как самое естественное, наше, русское!
По сути Солженицын предложил программу компромиссной трансформации советского государства, при которой, сохраняя и переобосновывая на национальных началах свою силу, советское руководство отказывалось от коммунистической идеологии, преобразуясь в национал-автократию.
Из русской истории стал я противником всяких вообще революций и вооруженных потрясений, значит, и в будущем тоже: и тех, которых вы жаждете (не у _нас_), и тех, которых вы опасаетесь (у нас). Изучением я убедился, что массовые кровавые революции всегда губительны для народов, среди которых они происходят… За последние полвека подготовленность России к демократии, к многопартийной парламентской системе, могла еще только снизиться. Пожалуй, внезапное введение ее сейчас было бы лишь новым горевым повторением 1917 г…
И тысячу лет жила Россия с авторитарным строем — и к началу XX века еще весьма сохраняла и физическое и духовное здоровье народа? Однако, выполнялось там важное условие: тот авторитарный строй имел, пусть исходно, первоначально, сильное нравственное основание — не идеологию всеобщего насилия, а православие, да древнее, семивековое православие Сергия Радонежского и Нила Сорского, еще не издерганное Никоном, не оказененное Петром.
Все зависит от того, какой авторитарный строй ожидает нас и дальше? Невыносима не сама авторитарность, но — навязываемая повседневная идеологическая ложь. Невыносима не столько авторитарность — невыносимы произвол и беззаконие, непроходимое беззаконие…
Руководить нашей страной должны соображения внутреннего, нравственного, здорового развития народа, освобождения женщины от каторги заработков, особенно от лома и лопаты, исправления школы, детского воспитания, спасения почвы, вод, всей русской природы, восстановления здоровых городов, освоения Северо Востока…
Поразительный факт, хотя Солженицын был жестко выслан из СССР и никакого реального диалога с «вождями» не состоялось, но в некоторых практических аспектах советская политика 1970-х пошла именно предначертанным в «Письме вождям» курсом — с середины 1970-х на смену уничтожения русской деревни приходят программы поддержки «Неченоземья» — запоздалые, но все-таки укрепившие основы народной жизни, интенсифицируется освоение Северо-Востока, начинается строительство припомненой писателем столыпинской «Амурской магистрали». Но, разумеется, поставленный Солженицыным вопрос о смене идеологии советские вожди даже и не думали рассматривать.
«Письмо» Солженицына приводит к его идейному разрыву с либеральной диссидентствующей интеллигенцией, лидером которой становится академик Сахаров. Разрыв западников и почвенников и внутри СССР и в эмиграции достигает напряженности не виданной с последней трети XIX века. Ближайший соратник и единомышленник Солженицына Игорь Шафаревич распространяет в самиздате работу «Русофобия», обнародование которой исключает всякую возможность примирения двух лагерей. В ней советская либеральная интеллигенция характеризуется как «малый народ» нигилистически противопоставляющий себя большому народу, а сущность русофобии Шафаревичу, как и Солженицыну, видится в приписывании малым народом преступлений и мерзостей советского режима «природе русского народа», национальному характеру и русской исторической традиции.
Русские на кресте
Можно было думать, что советская система находит определенные пути интеграции с русской этнической традицией и на выходе будет постепенно выработан относительно жизнеспособный синтез. Однако в 1980-е годы начинается резкое саморазрушение советской системы, причем одним из первых симптомов изменений оказываются «андроповские» гонения на «русскую партию», которая, в результате силового разгрома, к моменту начала перестройки и ожесточенной конкуренции идеологических платформ и программ развития выступила в явно ослабленном виде.
В то время как в союзных республиках события перестройки были связаны прежде всего с острым всплеском национализма и русофобии, по всей стране начались русские погромы, преследование и изгнание русских, приобретавшие те или иные формы в зависимости от доминировавших в той или иной традиции местного этноса, у русских те же процессы протекали в форме национального нигилизма, истеричного западничества и набиравшей обороты интеллигентской русофобии.
Национальная, традиционная альтернатива коммунизму рассматривалась как глубоко маргинальная, подвергалась осмеянию в форме систематических насмешек перестроечной прессы над «Обществом «Память» сквозь призму которого подавались любые попытки говорить о русских проблемах. Таковые проблемы лагерем «демократов» попросту отрицались.
К моменту разрушения Советского Союза, фактически оказавшегося расколом «по живому» исторической территории проживания русского народа, русские нигде не сумели достичь той степени самосознания и консолидации, которая позволила бы эффективно этому расколу сопротивляться или использовать его в интересах русского народа.
Ошибочно мнение, что политики русской национальной ориентации способствовали этому расколу и, якобы, поддерживали идею «российского суверенитета». Напротив, суверенитет РСФСР продвигался Ельциным во имя «многонационального народа» и сопровождался призывами к этническим автономиям «брать власти сколько сможете проглотить».
Фактически лишь в Приднестровье русские сумели оказать сопротивление достаточное, для того, чтобы остановить свое втягивание в чуждые и антирусски заточенные национальные проекты. Трудно сложилась судьба русских в Средней Азии, где местными радикалами последовательно проводилась политика выдавливания, в то время как Россия отнюдь не была рада принять соотечественников у себя. Кровавую страницу в историю русского народа вписала дудаевско-масхадовская «Ичкерия», осуществившая практически тотальную зачистку русского населения. При молчаливом одобрении Европейского Союза проводится политика дискриминации «неграждан» в странах Прибалтики.
Настоящей трагедией обернулось положение русских на Украине, где «бандеровское» безумие вело ко все более радикальным нападкам на русский язык, русскую идентичность, заточенным не просто на вытеснение, а на подмену идентичности русских граждан страны. Образовательные программы и языковая политика, телевизионная пропаганда последовательно перековывали русских в украинцев, призванных ненавидеть Москву, мешающую «европейскому выбору» Украины.
В 2014 году эта агрессивная дерусификация привела к открытому военному противостоянию, исход которого невозможно пока предугадать. Мы наблюдаем очевидное национально-освободительное движение русских в Новороссии, однако из-за ограниченности поддержки его со стороны Российской Федерации пока не ясно, смогут ли пойти Донецкая и Луганская Республики по «крымскому пути», закрепят ли независимость, или в рамках «минского процесса» их вдавят назад в состав Украины.
В самой Российской Федерации первое десятилетие после ликвидации СССР было временем едва ли не официального господства русофобских доктрин, ежедневно провозглашавшихся в печати и на телевидении представителями интеллигенции. Началось вытеснение слова «русский» и замена его «российским». Государство учитывало интересы любых этносов и меньшинств, но русского народа как целого для него не существовало.
Фактически это стимулировало распад русского этноса – многие группы, как казачество или поморы, начали воспринимать интерпретацию себя как отдельных этносов более выгодной, тем более, что это было связано с особенностями государственной поддержки национальных культур, принципиально ориентировавшейся только на меньшинства. Начали конструироваться вымышленные группы, типа «ингерманландцев», а для некоторых, как «сибиряков» даже сочинялись искусственные языки.
Постсоветский период оказался для русского этноса чудовищным демографическим провалом. Критически упала рождаемость, стали просто заоблачными цифры смертности от алкоголизма, наркомании, уличной и организованной преступности. Вошло в массовый оборот понятие «русский крест» – пересечение на графиках повышающейся кривой смертности и понижающейся кривой рождаемости. Досужие эксперты всерьез говорили о предстоящем сокращении русского населения до 50 миллионов человек, а аналитики исправно снабжали прессу сценариями распада России.
Фактором действовавшим «против течения» в этот период стало масштабное возрождение Православия. Миллионы русских людей обретали вновь веру, открывались храмы и монастыри, возвращались в повседневную жизнь православная обрядность и православное мировоззрение. Идентичность «православный христианин» встала для огромного количества людей во главу определяющих их самосознание характеристик. Как правило возрождение православия было неразрывно связано с осознанием приобщенности к русской исторической, культурной, эстетической традиции.
Через отрицание «либерального ада» 90-х шел и рост национального сознания как движения сопротивления погружению России во тьму и самоуничтожение. Мотивы «за державу обидно», «отомстить», «не дать поставить нас на колени», объединялись в энергичное, хотя и идеологически размытое неприятие упадочной действительности. И вся эта энергия сопротивления маркировалась словом «русский».
Поэтому закономерно, что когда с началом 2000-ных годов запустились процессы самовосстановления государства в России, они оказались тесно связаны как с укреплением роли православия, так и с усвоением идей и энергии, накопленных русским сопротивлением в предыдущие десятилетия. Сегодня не редкость, когда эти идеи и их глашатаи так или иначе проявляются в государственной политике.
Тем не менее, говорить о нормализации положения русского народа всё еще не приходится.
Русская проблема в XXI веке
ХХ век, как в советском, так и в постсоветском наследии оставил русским целый ряд тяжелейших проблем:
1. Русский этнос расколот государственными границами, по живому прошедшими при распаде СССР, причем в раде новых независимых государств осуществляется последовательная политика наступления на русский язык и русскую этническую идентичность.
2. Сократился ареал проживания русских и явно неустойчива демографическая ситуация. Два десятилетия катастрофического сокращения численности русских сменились неустойчивым равновесием, которое в любой момент может быть нарушено к худшему.
3. Русское национальное самосознание было искусственно растождествлено со своей православной основой и, в настоящее время подвергается серьезным атакам, от отрицания русской истории и традиционных православных ценностей до откровенной русофобии уровня утверждений о «генетической неполноценности» русских, появляющихся не в иностранных, а в российских же СМИ.
4. Атакам подвергается даже русский язык, конституционно закрепленный единственный государственный язык России. Его статус в некоторых регионах отрицается или ставится под сомнение, количество часов на его изучение сокращается чтобы выделить время для изучения региональных языков, обязательное знание которых навязывается даже русским учащимся, для которых они не являются родными.
5. Разрушительному воздействию подверглись фундаментальные адаптационные константы русского народа. Кампанией уничтожения «непреспективных деревень» разрушена была традиционная русская система расселения. Тотальная сверхурбанизация, связанная с разрушением поселений – деревень и малых городов, кладбищ, церквей, во многих случаях сжала родовую память людей до трех поколений.
Преодоление этих проблем составляет насущную задачу для Российской Федерации как государства. Фундаментальные жизненные процессы этого государства зависят от направления активности и жизненного тонуса русского народа. Ослабление этого тонуса немедленно приводит к проявлению очевидных признаков государственного распада. Напротив, увеличение русской активности, как в 20114 году, вернуло России статус великой державы. Когда мы говорим о «русском вопросе» мы говорим о единстве и развитии, или о коллапсе и деградации России как государства.
Единство русского народа и российского государства представляет собой главную гарантию единства, территориальной целостности и нерушимости границ России. Русский народ, русская культура и русский язык были и остаются главным фактором скрепляющим единство России. Если взять такие отдаленные, зачастую анклавные или полуанклавные территории, как Калининградская область, Крым, Сахалин и Курилы, то их единство с Россией поддерживается именно тем, что они заселены преимущественно русским населением, к тому же выработавшим обостренное национальное самосознание жителей «фронтира». Не будь этого русского фактора, завись всё только от геополитических и географических условий – эти регионы были бы потеряны в ходе системного кризиса в начале 1990-х.
При этом, заметим, что тот же Калининград является самой недавней территорией в составе Российского государства, однако его связи со страной крепче, чем у некоторых регионов, присоединенных в XIX веке. И это связано с тем, что он был заселен почти исключительно русским населением. Мы можем со всей определенностью утверждать, что степень интегрированности того или иного региона в Российскую Федерацию, уровень исполняемости законов и распоряжений центра, прямо коррелирует с численностью русского населения в регионе. Там, где эта численность недостаточна постоянным фоном становятся межнациональные конфликты, угроза терроризма и радикализма, более или менее явная сепаратистская пропаганда.
Необходимо отметить теснейшую связь между присутствием этнически русских и традиционным исповеданием православия. Фактически православие является второй формой русского присутствия, выступая, в значительной степени, аналогом русскости. По сути мы можем выделить три типа российских регионов:
1). Регионы с доминированием русского населения и православной традиции – степень их интеграции приближается к абсолютной; 2). Регионы с недостаточно выраженным численным доминированием русского населения, но с доминированием православной традиции, — интегрирующие факторы в них обычно доминируют над дезинтегрирующими; 3). Регионы где присутствие как русских, так и православной традиции невелико, — в них действие дезинтегрирующих факторов сказывается весьма значительно, так что это требует специальных политических, а порой и полицейских мер.
В качестве специального типа мы можем выделить регионы, где при высокой численности русского населения приверженность православной традиции подвергается постоянным атакам со стороны тех или иных культурных, религиозных и идеологических меньшинств. Преимущественно это крупные мегаполисы или приграничные территории. В таких регионах мы видим исключительно противоречивые идеологические процессы, от всплесков радикального национализма (в том числе и русского) до оформления групп с нигилистической по отношению к государству установкой и размывание национальной идентичности у самих русских.
Рост численности русского народа, как в абсолютных цифрах, так и доли в населении конкретных регионов, укрепление русской идентичности, связанной с православной религиозной традицией и исторической памятью нации являются залогом единства России. Можно с определенностью утверждать, что укрепление русского начала будет равнозначно укреплению государственного единства, а демографическое и культурное подтачивание русских – к ослаблению интеграции государства.
Вы можете поддержать проекты Егора Холмогорова — сайт «100 книг», Атомный Православный Подкаст, канал на ютубе оформив подписку на сайте Патреон:
www.patreon.com/100knig
Подписка начинается от 1$ - а более щедрым патронам мы еще и раздаем мои книжки, когда они выходят.
Так же вы можете сделать прямое разовое пожертвование на карту
4276 3800 5886 3064
или Яндекс-кошелек (Ю-money)
41001239154037
Спасибо вам за вашу поддержку, этот сайт жив только благодаря ей.